она, — да, это красивее, чем «Юрген».
— Ну, не знаю, — засомневался он, — по-моему, нет. «Юрген» мне больше подходит. Но мы же не несем ответственности за свое имя. В смысле, его же родители дают.
Он доел и сидел перед пустой тарелкой. Похоже, ему действительно понравилось.
— Вот, четыреста пятьдесят, — сказала Аннамария.
— Нет, так нельзя, — запротестовал Крис, — да к тому же за целую ночь, пожалуйста, не надо…
Он удержал ее руку, чтобы она перестала выкладывать купюры на стол.
— Все нормально, не надо, — заверил он. — Спасибо за обед.
Аннамария оставила деньги на столе. Потом провела указательным пальцем по нижней губе, словно бы что-то обдумывая, и сказала:
— А что если ты останешься на ночь? Просто так, без… — Она показала в сторону детской.
— Не знаю, — сказал Крис.
Лицо его снова приняло несколько испуганное выражение.
— Ты милый, правда, — произнесла Аннамария. — Ты настоящий джентльмен.
Он провел рукой по подбородку.
— Ты уже так делал раньше? Просто разговаривал с кем-нибудь все время, и все?
— Ну, да, — кивнул Крис. — Конечно. Случается. Но с женщинами довольно редко.
— Они не хотят разговаривать?
— Нет, почему, бывает.
— Но не очень часто.
— Да, нечасто.
*
Крис сидел, прислонившись к батарее в родительской спальне, и выглядел при этом очень симпатично. Натренированное тело, это было заметно. От него очень приятно пахло. И он явно ухаживал за своей кожей.
— А самое безумное из того, что тебе приходилось делать? — спросила она, протягивая ему свою сигарету.
Он глубоко затянулся.
— Уже не помню, — помолчав, сказал он. — Но в первый год точно делал какие-то вещи, которые сейчас не стал бы.
— С мужчинами?
Он покачал головой.
— Никогда? Ни разу?
Крис немного подождал, потом улыбнулся и сказал:
— Понятия не имею. Я эти времена помню как в тумане.
Аннамария протянула руку, и он передал ей сигарету.
— А ты не мог бы снять рубашку? — попросила она.
Одно плавное, уверенное движение плеч, и рубашка слетела на пол. У него был красивый торс. Особенно грудь. Крепкие, гладкие, совершенно безволосые мышцы.
— А ты не хочешь… Может быть, мы?… — нерешительно спросил он. — Ну, если уж я все равно остаюсь и ты мне заплатишь…
— Нет, — перебила она его. — Я не для того… Не важно. Нет.
— Окей, ясно.
Кажется, он испытал некоторое облегчение. Аннамария села на кровать и посмотрела на него.
— Умеешь показывать фокусы? — спросила она.
— Фокусы?
— Да, фокусы. Растворять монету в воздухе. Или сгибать ложки.
— Сгибать ложки?
— Ну да, что-то вроде этого, — пожав плечами, сказала она.
— Нет, думаю, нет.
— Выходит, родители не научили тебя фокусам?
Крис бросил на нее удивленный взгляд. Его губы сложились, готовясь произнести какой-то неслышный звук, не то «в», не то «ф», однако он промолчал. Просто покачал головой.
— Жаль, — сказала Аннамария и откинулась спиной на кровать, — я люблю фокусы.
— Фокусы я делать не умею.
— Но видел же хоть раз?
— Да.
Она немного подождала, потом закрыла глаза и сказала:
— Включить музыку?
— Окей, — ответил Крис.
Ей всегда казалось, что гитара, которая зазвучала из динамика, слишком уж дребезжит. Вероятно, дело было в том, что музыку эту записывали много лет тому назад на микрофон, который сильно искажал звучание. На такую дешевую дрянь.
— Тебе нравится? — спросила она.
Он кивнул.
— Да, ничего себе. Саунд что надо.
— Крис?
— Да?
— Я бы хотела… взять в рот, если ты не против.
На секунду он замер от ужаса, но потом переключился в профессиональный регистр. Глаза его приняли особое выражение, которое можно было описать словами «транзакция выполняется».
— Да, — сказал он. — Конечно. Мне перейти на кровать?
— Нет, оставайся там.
Он вновь прислонился спиной к батарее. Ей показалось, что ему немного неудобно, и ей это понравилось. Она расстегнула его ремень и спустила штаны. Член его был еще вял, забился в угол, но все-таки она взяла его. Спустя всего несколько секунд она почувствовала, как он ожил.
Сначала она старалась не замечать звуки, которые он издавал, но потом попросила его замолчать, пожалуйста. Он тяжело дышал, но сдерживался. Больше у него не вырвалось ни одного преувеличенного стона.
На мгновение она выпустила его и вскинула на него глаза. Ее волосы упали ему на бедра.
— По-твоему, я симпатичная? Скажи честно.
Он кивнул.
— Да.
— Правда?
— М-да.
— И… Тебе нравится, когда я так делаю?
— Да.
— А что ты чувствуешь?
— Тепло, приятно, сексуально.
Голос его снова зазвучал по-дурацки, как в начале телефонного разговора. Поэтому она решила пока больше ни о чем его не спрашивать. Она вновь забылась, вдыхая его запах и ощущая теплую, твердую, упругую кожу у себя во рту. Она полизала выступающие вены на нижней стороне, при этом глубоко вдыхая и выдыхая, — хорошо, что ее простуда почти прошла и нос у нее уже не заложен.
Она остановилась и посмотрела на него.
— Тебе было хорошо?
— Продолжай, — сказал он своим сексуальным голосом.
— Говори по-человечески, — приказала она.
Он засмеялся, тяжело дыша, смущенно. Потом покачал головой, словно не может поверить, что с ним здесь происходит.
— По-твоему, я больная, ведь так? — спросила она.
— Что? Нет-нет, почему…
— Тогда пойдем со мной в комнату.
— Я…
Он чуть было не поперхнулся, не зная, что и думать. В сознании его произошло что-то вроде системной ошибки. Взгляд стал похож на взгляд животного, попавшего в западню.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — я заплачу вдвое.
— Ооо, — простонал он, откатился набок и спрятал член обратно в штаны. — Fuck, о, нет, я не могу. То есть, я хочу сказать, я очень сожалею…
— Шшш, — прошептала Аннамария, приложив палец к его губам. — Пожалуйста, не произноси это вслух.
Теперь он был буквально загнан в угол. Пока она не двигалась, он не мог встать, не опрокинув ее. Он взялся рукой за теплую батарею.
— Что не произносить? — спросил он.
На лице его было написано отчаяние.
— Не говори о моем сыне.
— Я лучше пойду.
Крис встал, для чего ей пришлось отодвинуться, и застегнул брюки. Потом поднял с пола и надел рубашку. Она по-прежнему сидела, не шелохнувшись.
— Я тоже что-нибудь для тебя сделаю, — сказала она. — Что-то, что тебе нравится. Стану перед тобой на колени, если хочешь.
— Спасибо, но…
Он выбросил вперед руку, как человек, пытающийся удержать собаку, которая хочет на него броситься.
— Все нормально, — заверил он. — Я пойду.
— Тысячу евро, — взмолилась она.
Он глубоко вздохнул, утомленный, измученный.
— Две тысячи. Всего за два часа. В комнате.
— Боже мой, — вырвалось у Криса.
Она встала, схватила его за руки и попыталась мягко увлечь его за собой.
— Ничего же не получится, — начал он.
Она тотчас же отпустила
