что ты моей жене такую хрень в уши заливаешь, за порог выставлю и более ты к нам в домишко не пролезешь даже через дымоход, усекла? — голубые зыркули могучего гиганта прохладно сверлили вытянувшееся лицо Душенеги, осознавшей, что «слегка» перестаралась в своих подначиваниях. — Впрочем, ты и так в него не просочишься при всём желании, ибо давно уж не осина стройная, а…
— И ты заканчивай! — Марфа легонько толкнула Ратибора в бок кулачком, прерывая своего ненаглядного на полуслове. Её карие глаза умоляюще тонули в бездонной синеве, неспокойным океаном плескавшейся в очах молодого богатыря. — Потерпи, прошу… — уже еле слышно прошептала русоволосая красавица.
— Ну чего, может, к столу? — примирительно проскрипела Душенега. — Или так и будем на пороге толкаться? Я блинов с оладьями напекла… Со сметанкой да вареньем, персты оближешь, как вкусно! Пирог ещё есть с голубикой, телячья вырезка, щучка молодая копчёная две штучки да четыре добрых голяшки нежнейшей косули… Квас, само собой! Самый лучший, что найти смогла в округе! Яблочки, груши, сливы, по лукошку брусники с ежевикой, огурчики, помидорчики, ну и салатика зелёного пожевать для аппетита! Одни вкусности да полезности…
— С этого надо было начинать, Ду́шенька, — буркнул, быстро остывая, Ратибор. Стянув с загривка недовольно упирающуюся Власту, которая принялась голосить на всю хату, что шея отца теперь принадлежит ей одной и она будет использовать её заместо седла и днём и ночью, дюжий ратник одной рукой подхватил неугомонную маленькую рыжую бестию себе под мышку, а другой — куль с гостинцами, да так и последовал на кухню за женой и её матерью, столь нежданно-негаданно заявившейся к ним в дом. Время было уж давно за полдень, и с утра у могучего русича маковой росинки во рту не валялось, так он спешил добраться до родной избушки. Посему предложение добро отобедать подоспело как нельзя вовремя.
— К рукоделию, значит, приучаете с мамкой? — неторопливо присаживаясь во главе уставленного яствами стола, степенно промолвил Ратибор, поочерёдно взглянув на Душенегу с Марфой, а после и на юную воительницу, принявшуюся оперативно уничтожать одну за другой спелые сливы. — Попытка не пытка, да? Ну, дерзайте… Но драться я её всё равно научу! И на мечах, и на топорах, и на кулаках! Я сказал! — произнесено это было таким тоном, что возражений не последовало ни у кого. В довесок прозвучавший мощный хлопок ладонью по столешнице напомнил окружающим, что хозяин в доме один и он пару секунд назад огласил свой вердикт. Марфа с матерью тяжело вздохнули, ничего не ответив. Лишь шустро стрельнули друг в дружку глазками, подумав об одном и том же: «В Малую Дружину не отдал дочу, уже хорошо…» Препираться да оспаривать последние слова могучего ратника никто не пытался. Нравилось это кому-то или нет, но окончательное решение всегда оставалось за Ратибором; это прекрасно знали все присутствующие. И лишь радостный вопль Власты, прорезавший наступившую на мгновение тишину, возвестил, что приезд бати хоть и частично, но оправдал её ожидания. Пусть не Малая Дружина, но тренировки с отцом, это уже нечто!
— Я ещё наваляю Буреславу, когда он воротится! — довольно пропищала мелкая топтыжка, подвигая к себе плошку с ягодами.
Семья рыжеволосого исполина приступила к дневной трапезе. И как-то сразу за столом настали согласие, мир и взаимопонимание, а ругань да упрёки взаимные оказались мигом позабыты.
«Надо, наверно, чуть почаще рыкать, — лениво кумекал про себя рыжеволосый великан, споро вгрызаясь в отлично прожаренную голяшку косули. — Глядишь, и браниться поменьше станем…»
Глава 18
Трактир «Тихая заводь»
Вечером того же дня…
Таверна «Тихая заводь» располагалась практически у крепостной стены, в самом конце Шумного переулка, что пролегал относительно недалеко от северных ворот Мирграда. И если узкая извилистая улочка заслуженно получила своё говорящее название, прямо намекая, что круглосуточно снующий в кабак и обратно хмельной люд, зачастую не самой честной наружности, молчанием никогда не славился, то с названием трактира явно промахнулись. Либо наоборот, у хозяина «Тихой заводи» было просто всё в порядке с чувством юмора. А может, и не ведал он, как всё сложится; хотел как лучше, а получилось как получилось: корчма совершенно не соответствовала своему названию, ибо никакой тишиной в ней никогда и не пахло. Скорее, наоборот: жизнь в «Тихой заводи» кипела круглосуточно, лишь под утро немного сбавляя обороты.
Непрекращающийся ни на секунду нестройный гул голосов являлся самым безобидным звуком, доносившимся из сего питейного заведения. Дешёвая выпивка да паршивого качества овощная похлёбка, стоившая лишь несколько медяков за миску, привлекали к данному постоялому двору всю возможную нечисть с окраин Мирграда. Впрочем, за монеты с более благородным отливом можно было, конечно, здесь заказать себе хмеля с кушаньем и вполне себе добротного качества. Проще говоря, жратва да вино с медовухой и пивом имелись в «Тихой заводи» на любой вкус, цвет и кошелёк, только не забывай платить кругляшами ценными. Соответственно, народ собирался там, прямо скажем, очень разношёрстный. Какой-нибудь несчастный забулдыга с дырой в кармане заместо денег, непонятно каким образом наскрёбший на кувшинчик самого паршивого пойла, вполне мог соседствовать с отпетым головорезом, конокрадом, плутоватым вором аль непутёвым сынком богатого торговца, забредшего со своими подвыпившими дружками сюда в поисках острых ощущений. Ведь надо отдать должное «Тихой заводи»: скучно здесь никогда не бывало, ибо постоянные пьяные драки с поножовщиной в кабаке да возле него являлись визитной карточкой этого обветшалого трактира, сложенного на две трети из серого известняка, а на одну — из дерева. Вечером же, после рабочего дня в таверне яблоку негде упасть было, так как довольно просторное двухэтажное питейное заведение исправно забивалось под завязку отдыхающим людом.
Вот и сегодня в «Тихой заводи» оказалось, как обычно, шумно: бряканье кружек о стол, перезвон монет да глухой стук брошенных игральных костей регулярно разбавлялись нетрезвыми выкриками чего-то не поделивших между собой постояльцев, хмельными отрыжками уже набравшихся посетителей да глупым хихиканьем девиц самого что ни на есть наилегчайшего поведения.
Уже смеркалось, когда жалобно скрипнула входная дверь и в «Тихую заводь», привычно пригибая голову, зашёл Ратибор. Из оружия при нём имелись пара чеканов да любимый нож, широкое, острое как бритва лезвие которого по длине не уступало доброму мужскому локтю. Секиру опытный рыжебородый воин решил с собой не брать; ежели чего, в замкнутом пространстве кабака от одноручных топориков да тесака толку явно будет поболее.
Только сейчас матёрому бойцу, наконец, посчастливилось
