это ерунда.
– Бриджида, ты прекрасно знаешь, что у меня никогда не было задержек.
– Так сделай тест. Прям завтра.
– Уже сделала.
– И?..
29.
Микела Строгофф
Нет, Агата не беременна. Но хитроумный план Пьетро и Ванессы все равно сработал – от кольца она решила оказаться. Сказала, что все пять дней надеялась, что тест окажется положительным.
– Но почему? Ты же не хочешь ребенка. Ты ведь только ради Пьетро надеялась.
– А вот и нет. Я тут узнала, что у нас платят отличные декретные. А Пьетро даже готов переехать в Комо, чтобы я могла работать после рождения малыша. Компания переведет его в Комо, там тоже нужны сантехники.
Вот это новости! Федерико переезжает в Варезе, Агата – на озеро Комо, а я остаюсь одна-одинешенька со своим огромным чувством вины. Расскажи я все сразу, Агата, может, и не отказалась бы от кольца. Почему же я промолчала? Неужели неосознанно участвовала в заговоре Пьетро и Ванессы? Неужели где-то во мне скрывается незнакомка, считающая, что дети – это обязательно?
Как бы то ни было, теперь Агата может решать за себя, что в целом хорошо. Понятно, что я уже не могу ни о чем ей рассказать, так что постараюсь выкинуть эту историю из головы и сосредоточиться на собственных проблемах. За последнее время мои дела не особо улучшились.
Я подала заявление на должность заменяющего преподавателя, а одна папина знакомая взяла меня уборщицей на три раза в неделю. Я снова гуляю с чужими собаками (у Марии и так слишком много клиентов), а по выходным работаю в диско-баре. В общем, свожу концы с концами, но без особых перспектив.
Ни с кем не встречаюсь и, если честно, даже слышать об этом не хочу. Единственная хорошая новость заключается в том, что тетя Розальба оставила меня в покое. Но сегодня, в это июльское воскресенье, мама решает исправить это недоразумение.
Нашей семье предстоит напряженная неделя. Лоренцо и Муффа прошли первый тур X-Factor (метал-версия «Ветра перемен» покорила всех судей), и в эту среду состоится второй отборочный тур. Думаю, на нем-то все и закончится, поскольку Лоренцо все же уговорил Муффу выступить с «Shrieking Star». По случаю второго тура обе наши бабушки, а заодно тетя Луиджина и тетушка Франка, сестра отца, отправились к Мадонне Утешительнице, накупили свечей и дали Богоматери какой-то обет, чтобы наша парочка добралась до финала. Я разозлилась и высказала им все, что думаю по этому поводу: пусть я философ и полнейшая атеистка, но даже мне кажется неправильным дергать Богоматерь ради какого-то шоу. Но ничего не поделаешь, они все равно пошли. Мама – нет: сказала, что уже дала обет чудотворной иконе по поводу одной важной сделки (она надеется продать дом в Лученто), так что беспокоить Мадонну еще раз с ее стороны будет не слишком красиво.
– А вы знаете, что во вторник у Розальбы премьера? – спрашивает она, раскладывая пасту по тарелкам.
Все мычат что-то утвердительное, но только не я.
– Не знаю и знать не хочу! – говорю я сдержанно.
– Неужели ты все еще на нее злишься? – удивляется Лоренцо.
– А ты как думал! Мы, конечно, вроде как помирились, но рана еще кровоточит, и вообще о театре я в жизни больше слышать не хочу.
– Она рассталась с этим типом, – роняет бабушка, которая ни разу не видела Жюльена, но много о нем слышала. Бедняжка бабуля боится так и не дожить до того дня, когда ее младшенькая найдет себе «достойного кавалера», как она выражается. Скорее всего, так оно и будет.
– Сейчас она встречается с молодым чернокожим парнем, – сообщает мама.
– Господи Иисусе! – отзывается дедушка.
– Если сравнивать с Жюльеном, это большой прогресс, – замечаю я.
– Ну, она надеется, что муниципалитет приплатит ей за трудоустройство представителя этнических меньшинств. Он ведь играет в ее спектакле.
– Играет на чем? – уточняет Муффа, которая до сих пор сидела уткнувшись в тарелку.
– На африканской перкуссии, – со знанием дела сообщает мама. – Это межрасовый спектакль. Розальба утверждает, что в нем много самых разных культурных веяний.
– Представляю себе, – с отвращением замечаю я. – Наверняка аж до Швейцарии добралась, чтобы изучить эти веяния.
– Как знать, – пожимает плечами мама. – Скоро увидим. Ты ведь придешь на премьеру, Бриджида?
– Ну уж нет.
– Конечно, придешь. Ты просто обязана прийти.
И вот я сижу в парке на какой-то вилле, по воле случая превратившейся в театральные подмостки. Не знаю как, но тетя умудрилась пристроить свой спектакль на фестиваль и в кои-то веки собрать приличное количество зрителей, так что родня и ученики почти незаметны на общем фоне.
Спектакль называется «Курьер царя. Микела Строгофф[16]». Программка гласит (на этот раз у нее даже есть настоящая программка, а не жалкий листочек, напечатанный в копицентре у подруги), что спектакль представляет собой драму в пяти актах по мотивам произведений Жюля Верна и Адольфа д’Эннери, а главные герои представлены актерами противоположного пола (знаете, типа, Отелло – это она, а не он, и все в таком духе). Помимо прочего, тетя изрядно сократила сюжет и изменила время и место действия. Итак, тетя – Микела, посыльная царя, а ее друг и ученик Эмидио играет Надио, хрупкого симпатичного юношу, который отправился к татарскому хану на поиски пленного отца. Файзал, новый тетушкин возлюбленный, изображает глас народа и что-то бубнит практически не замолкая. Вот только бубнит он на своем африканском языке, а субтитров не предусмотрено. Впрочем, это не так уж и важно, все равно ничего не слышно, ведь, произнося текст, Файзал одновременно играет на многочисленных ударных инструментах.
История разворачивается со скоростью паровоза, что, как я полагаю, вполне естественно, когда ты упихал пять актов в один. Пока я пытаюсь разобраться, действительно ли Микела потеряла зрение или только разыгрывает из себя слепую, мой телефон, поставленный на вибрацию, внезапно дергается. Пользуясь тем, что сижу у самого прохода (старый трюк, который я усвоила с того самого дня, как посетила первый тетин спектакль), я тихонько достаю телефон и едва не падаю с кресла, увидев отправителя. Дамиано Галанти. Каким-то образом его номер сохранился в записной книжке моего телефона. «Проверь почту», – пишет он.
Еще чего. И не подумаю. Кто станет проверять почту во время спектакля?
Через тридцать секунд я сдаюсь и открываю письмо.
Дорогая Бриджида. Пора нам перейти на «ты», как думаешь? Мы оба сопротивлялись этому, как могли, но мне было бы сложно обращаться к тебе сейчас на «вы», ведь это письмо – своего рода признание в любви.
Постарайся не воспринимать эти слова сразу в штыки и послушай, что я хочу тебе сказать.
Все это время я очень много думал
