смертные. Искусство есть искусство!
В а к у л а. Надо подумать…
Ч и ч и к о в. Не возражаю, маэстро, время есть. Христиан Иоганнович пробудет в Киеве неделю. Я убежден, что ваша замечательная палитра родит своеобразную украинскую Венеру.
Раздается звонок.
В а к у л а. Извините, я на минутку… (Уходит.)
Х р и с т и а н И в а н о в и ч (тихо). Да вы, мсье Чичиков, просто гений!
Ч и ч и к о в. «Не кажи гоп», как говорят на Украине.
Х р и с т и а н И в а н о в и ч. А что, разве?..
Ч и ч и к о в. Ша! Он возвращается.
Входят В а к у л а и О к с а н а.
В а к у л а. Прошу познакомиться, уважаемые, моя супруга Оксана!
Ч и ч и к о в. Очень рад! Душа и сердце наилучших полотен своего мужа! (Целует ей руку.)
Х р и с т и а н И в а н о в и ч (тоже целует руку). Ок-са-на!
О к с а н а. Прошу садиться, уважаемые тов… (Смутилась, к Христиану Ивановичу.) Прошу прощения, уважаемый господин!
Ч и ч и к о в (улыбаясь). Не смущайтесь, Христиан Иоганнович иностранец либеральных убеждений.
Христиан Иванович опять произносит свое бормотанье.
О к с а н а (также улыбается). В таком случае садитесь, господа-товарищи, и продолжайте беседу. Я, с вашего разрешения, приготовлю кофе.
Ч и ч и к о в. Из ваших уст, уважаемая Оксана, приглашение звучит как песня. Но, к превеликому сожалению, мы вынуждены отказаться от кофе. Христиан Иоганнович очень торопится.
О к с а н а. Значит, никак?
Ч и ч и к о в. К сожалению… (Вакуле.) Так как, маэстро? Договорились?
В а к у л а. Об Энгре?.. Подумаю.
Ч и ч и к о в. Само собой, уважаемый. Думайте, гадайте… Когда разрешите вам позвонить?
В а к у л а. Завтра… В это же время.
Ч и ч и к о в. Прекрасно. Кстати, как с моим последним заказом?
В а к у л а (показав на мольберт). Вот заканчиваю. Остальные готовы.
Ч и ч и к о в. Тогда завтра их заберут, а гонорар — сегодня. (Кладет деньги на стол.) До свиданья, уважаемая хозяюшка! (Целует руку.)
Х р и с т и а н И в а н о в и ч. Оревуар, Ок-са-на!
Вакула провожает их.
О к с а н а (пересчитывает деньги). Теперь, кажется, хватит! Да, теперь достаточно! (Напевает какую-то мелодию, вальсирует.)
Возвращается В а к у л а.
В а к у л а. С какой такой радости?
О к с а н а (бросается ему на шею). Хватит, теперь уже хватит!
В а к у л а. Что, чего?
О к с а н а. Денежек на царицыны черевички — на «Жигули»!
В а к у л а. Ой, ты опять!
О к с а н а. Миленький, ну чем мы хуже других?
В а к у л а (угрюмо). А не будет ли нам как той Насте: купила хрену на рубль, а на холодец три копейки осталось.
О к с а н а. Так не будет, миленький. Я ведь тоже зарабатываю. А ты, догадываюсь, опять получил заказ?
В а к у л а. Да, хотят кое-что приобрести. Например, твой портрет.
О к с а н а. Ой… Это же память о нашей любви!
В а к у л а (усмехнулся). Бывшей любви…
О к с а н а. И сегодняшней, любимый мой! (Целует его.) А еще что?
В а к у л а. А еще хотят заказать что-то в стиле Жана Энгра с украинским сюжетом.
О к с а н а. Ой, как интересно!
В а к у л а. И страшновато… Конечно, на фоне западноевропейской порнографии моя Венера будет выглядеть ангелом. Представь себе: на фоне киевских гор с Лаврой на берегу лежит красавица и плещется в днепровских волнах…
О к с а н а. И назовешь картину «Днепровская русалка». Прелесть! Чудесно!
В а к у л а. Чудесно, да не очень. Они требуют, чтобы для той картины позировала ты.
О к с а н а. Ой!
В а к у л а. Вот видишь…
О к с а н а. Ой, вижу… Но это же для Европы, миленький, кто там меня знает?
В а к у л а. Решай сама!
О к с а н а. А что решать? Едем сразу же на Днепр!
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Обстановка та же. На мольберте — «Днепровская русалка». Радио передает урок утренней гимнастики. Распахнув двери, В а к у л а и О к с а н а маршируют по квартире. Музыка убыстряется, слышен голос по радио: «Переходим на бег! Раз-два-три!.. Раз-два-три!» Через какое-то время слышен звонок.
В а к у л а. Кто бы это так рано?
О к с а н а. Открой ты, а я переоденусь. (Уходит в соседнюю комнату.)
Вакула, набросив халат, идет в коридор. Возвращается с С о л о х о й. Она в брюках и модной кофточке.
С о л о х а (вошла и сразу села). Ох!
В а к у л а (косо поглядывая на ее брюки). Что случилось, мама? Чего вы охаете?
С о л о х а. Ох, лучше не спрашивай, сынок. Оксана дома?
В а к у л а (зовет). Оксана, мама приехала!
С о л о х а. Ох, не приехала, а прилетела…
Входит О к с а н а.
О к с а н а. Здравствуйте, мама! С приездом!
С о л о х а. Чего это ты так косо смотришь? На мои штаны?
О к с а н а. Нет, нет… Соскучилась!
С о л о х а. Ой, не бреши, невесточка, по глазам вижу. А что в штанах, так это я с тебя моду взяла.
О к с а н а. Но я их давно не ношу. Чтоб вам угодить.
С о л о х а. А я, глупая, штаны нацепила, чтоб тебе угодить.
Все смеются.
О к с а н а. Да чего это мы в мастерской? Идемте в столовую, завтракать будем.
С о л о х а. Позавтракала я уже, дочка. Рано прилетела, не хотела вас будить. Пришлось крыло от гостинца оторвать.
О к с а н а (смеется). Какое крыло?
С о л о х а. От жареного индюка, что привезла вам, там лежит, в чемодане.
О к с а н а. Так, может, отдохнете с дороги?
С о л о х а. Ох, не до отдыха, невесточка! Хочу раньше с сыночком побеседовать.
О к с а н а. Мне, может, уйти?
С о л о х а. Иди, иди, доченька. Извини, но дело такое, что нам надо только вдвоем.
Оксана уходит.
В а к у л а. Пересаживайтесь, мама, сюда, к столу.
С о л о х а. Можно и к столу. (Проходя, увидела картину на мольберте.) Что это?.. Голую девку намалевал! Тьфу на тебя!
В а к у л а. Такой заказ дали, мама.
С о л о х а. Дурной поп, дурная его молитва! Еще раз тьфу! Закрой ее чем-нибудь или переверни, чтоб глаза мои не видели!
В а к у л а (повернул мольберт). Не ругайтесь, мама. Рассказывайте лучше свои секреты.
С о л о х а. Ох, сыночек, не знаю, с чего начать. Сперва скажи, как живете с Оксаной в новой хате? Не брыкается?
В а к у л а. Хорошо, мама. Спасибо, что выручили нас, помогли.
С о л о х а. Ох, эта помощь! Мучит она меня, сидит вот здесь.
В а к у л а (насторожился). Неужели Оксана не прислала вам долг?
С о л о х а. Да лучше бы и не присылала… Лучше бы приобрела что-нибудь в новую хату…
В а к у л а. Сами приобретем. Кое-что уже купили: холодильник, радиолу и… чувствуете, как в комнате сразу запахло?
С о л о х а (потянула носом). Чую, какими-то духами…
В а к у л а. То Оксана озонатор включила. Штучку такую купила, чтоб в комнате воздух был свежий и пахло цветами…
С о л о х а. Что хорошо, то хорошо. Но… Приятнее мне было бы, если б в вашей хате пеленками запахло… Что так смотришь? Не желаете детей, что ли?
В а к у л а (смущенно). А это, это… Ее, Оксану, спросите…
С о л о х а. И спрошу. Бездетная невестка — чужой человек. Если б ты знал, Вакула, как хочется позабавиться с внучатами!
В а к у л а. Еще позабавитесь, мама.
С о л о х а. Когда это будет?.. Когда состарится, как я?.. Ох, сыночек!..
В а к у л а. И снова заохали, мама. Скажите наконец, что у вас на душе?
С о л о х а. Мне сейчас как в той песне. (Грустно запела.)
Ой, куди б я та з досадоньки пішла,
Де б я, де б я своє горе занесла?
В а к у л а (с сочувствием). Горе! Какое горе, мама?
С о л о х а. А такое, что его конем не объедешь и самолетом не облетишь… Бывало, бедовали люди: денег нету — сапог
