дорогу, Прыщ, державший верёвочку с Агафоном, сказал:
— Ох, и надоело мне тебя тащить, иди впереди, а я за тобой. А если вздумаешь бежать — гляди, у меня в руках ружьё! Так что дурака не валяй.
И Упырь добавил:
— Скоро придём на пасеку, ты, я вижу, мальчонка смышлёный. Если поведёшь себя неправильно — считай, что тебя нету. Запоминай: я твой папа, Прыщ — твой дядя Коля. Идём из Самарки в Усть-Коксу на похороны моего отца, твоего деда. Запомнил? Разговаривай жалостливо, притворись больным.
Агафону, привыкшему еженедельно ходить пешком из Подхоза в Столбоуху, идти по каменистой и пыльной дороге было вовсе не трудно. Но Упырь и Прыщ постоянно спотыкались о торчащие камни и ругались трёхэтажным матом. Несмотря на ночь, Агафон узнавал дорогу, по которой шли. Рядом тускло серебрились воды Хамира, река была безмятежной, и это успокоило мальчонку. «Как-нибудь вывернусь», — эта мысль не покидала его.
Ещё не рассвело, как в темноте на опушке леса чёрным контуром вырисовались строения пасеки.
— Ну вот и пришли, — сказал Упырь, — давай, Прыщ, действуй!
Но едва Прыщ сделал несколько шагов с дороги, как на него с бешеным лаем набросился здоровенный волкодав.
— Чего встал, как пень? — подзуживал Упырь. — Кобелишку испугался?
— Пристрелить бы надо, — предложил Прыщ. — Вот ведь дьявол!
— Я тебе пристрелю! — грозно огрызнулся его подельник. — Всю операцию сорвёшь. Сейчас проявится.
И верно, заскрипела дверь, и в темноте раздался голос:
— Кто там бродит, чего надо? Отзовись!
— Да это мы, путники с больным ребенком. Помоги, добрый хозяин! — отозвался Упырь просящим голосом.
— Нормальные люди по ночам не шатаются. Идите с богом отсюда!
— Мальчику нашему плохо, только для него помощи просим!
— Ты мне голову не морочь, — снова раздалось из избы. — Много вас тут, шарамыг, шляется! Чего вам нужно?
— Нам бы чуток перекусить. Идём с самой Самарки, на похороны торопимся в Усть-Коксу.
С минуту стояла тишина, затем голос более спокойно предложил:
— Ладно, пусть ваш мальчик подойдёт, а вы ни шагу. У меня двустволка картечью заряжена, имейте это в виду.
— Собаку придержи, он боится.
— Дружок, ко мне! — раздалась команда, и собачий лай смолк.
— Иди, Гоша, да помни наши слова, — подтолкнул Агафона Упырь.
— Правду они говорят? — спросил хозяин, когда Агафон подошёл. — Говори, не бойся.
— Пожалей, хозяин, идём не жрамши почти неделю, — громко, почти закричав, жалобно проговорил Агафон и тут же шёпотом скороговоркой добавил: — Не верьте им, они бандиты, и не пускайте — убьют. Я у них в плену.
— А ты сам как? — так же шёпотом спросил хозяин и громко закричал в избу: — Марья, отрежь им от каравая хлеба и сала кусок добрым путникам.
— За меня не беспокойтесь, — шёпотом и опять скороговоркой ответил Агафон. — Я не сегодня-завтра убегу от них.
— С богом идите и на меня не серчайте, — заорал хозяин в темноту, передавая Агафону мешок с едой. — Перекусить я вам положил, а на меня обиду не имейте и остерегайтесь. Бродят тут двое убийц, как бы вам они не попались на дороге!
— Спасибо, хозяин, за доброту, — ответил Упырь. — Век тебя не забудем! — И тихо про себя добавил: — Попадись мне на узенькой дорожке — горло перегрызу. Поджечь бы неплохо этого мерзавца, да самим в тайге укрываться. — Ну-ка, Агафон, показывай, чем тебя наградили. Ага, сало — это добре. Хорошим бандитом, Агафон, будешь.
— Хы-хы! — как чёрт, выскочил из темноты сияющий Прыщ. — Глядите, чего я раздобыл! Еле допёр.
В обеих руках у него было что-то большое, белое.
— Пока вы там переговоры вели, я тут оприходовал пару гусей.
— Ну и жук ты, Прыщ! — похвалил его Упырь. — И когда успел, урка?
— Как собаку убрали, я сразу по воркотне гусей к ним в стайку. Шеи двум свернул, а они даже ни гу-гу. Вот они, голубчики. Как и замышлял.
К рассвету они забрались в сторону от дороги и тропы в таёжные дебри и остановились на отдых.
— Живо ощипай одного гуся, — приказал Упырь Агафону. — А ты, Прыщ, разводи огонь. Я тут сосну, и как проснусь, чтобы жаркое было готово.
Прыщ свежевал гуся, готовил вертел, а у самого была одна мысль: прикончить бы сейчас спящего Упыря, и весь золотой песок, что забрали у москвича, был бы его. Пожалуй, и домок можно было бы купить, и пожить по-человечески.
После жирного обеда сытый и довольный Упырь разглагольствовал:
— Ну вот, Агафон, можно поздравить тебя с боевым крещением! Теперь считай, что ты наш подельник. Вместе в тюряге будем сидеть. А правда, неплохо мы этого дурака, пчеловода, объегорили! Представляю его рожу, когда он в своём хлеву обнаружит пропажу! Так что ты, Агафон, нас держись. Работать не надо — дураки пусть работают за нас. А мы свободные люди, живём, как хотим. Даже поэты воспевали свободу.
— Свобода, свобода! — передразнил его Прыщ. — Тюрьма по нам плачет. А Агафон подумал: «Дудки, всё равно вас перехитрю и убегу!»
— Ты его, дурака, Прыща не слушай, — продолжал Упырь, — он мелкоплавающий воришка, к тому же трус.
Потом они долго продирались сквозь травяные дебри, без передыха шли и лезли по тропам и без них на какую-то известную Упырю верхотуру. Лишь раз на короткой остановке довольный Упырь поделился с Прыщом:
— За нами погонятся в Уймон, а мы отсидимся в другом месте.
Всё же Прыщ улучил минутку и, оставшись наедине с Агафоном, вкрадчиво сказал ему вполголоса:
— Знаю, что ты всё равно убежишь, и я тебе помогу. Может, сегодня ночью. А ты там скажи в милиции, что не виновен я в убийстве. Он, он, варначина всё совершил ради этого золотого песка проклятого. А то, может, повяжем его сегодня ночью, а? В милицию сдадим. А?
И, видя, что Агафон молчит, согласился:
— Нет, не одолеть нам его, бычину. А ты ещё совсем мальчонка.
Тут затрещали, зашатались кусты, и Прыщ прокомментировал вполголоса:
— Идёт. Обожрался гуся-то, варнак! Чтобы сдох!
Почти в темноте набрели на заброшенную охотничью избушку и остановились на ночлег. Агафон всё время думал о побеге, тем более что теперь его уже не охраняли. Однако, вместе со всеми перекусив остатками гуся, он не смог пересилить себя и повалился спать на кучу старого сена. Очень уж устал он за день от беспрерывной ходьбы, да и бессонная прошлая ночь сказывалась.
Проснулся — было уже светло, и солнце било в открытую дверь избушки. «Неужели проспал?» — с ужасом вспомнил он о том, что собирался ночью бежать. Но оглянулся: где же его разбойники? Их нигде не было. «Сбежали! — понял Агафон. — Я свободен». Ещё не
