– Перед такими рекомендациями трудно устоять… – протянултолстячок. – Если бы у вас нашлась еще одна такая же, я, наверное, смог бызакрыть глаза на некоторое нарушение принципов…
Леня положил сверху третью купюру, и все три бумажкимгновенно испарились.
Портье приблизил губы к Лениному уху и прошептал:
– Вы обознались. Это не герр Штукенштакер из Гамбурга.
«Издевается он, что ли?» – подумал Леня.
Но толстячок, выдержав небольшую паузу, продолжил:
– Этот господин предъявил документ на имя ДжорджаАллена Камински из Мельбурна.
– А в какой номер вы поселили мистера Камински?
Портье задумчиво пожевал губами, прикинул, достаточно лизаплатил клиент за такую информацию и наконец чуть слышно прошептал:
– Одиннадцатый номер, на втором этаже слева. – И,сделав небольшую паузу, добавил: – Мистер Камински поскупился на чаевые, впротивном случае вам не помогли бы никакие рекомендации.
Портье из «Голландского домика» вряд ли соблазнился быщедрым гонораром незнакомца, если бы знал, что этот самый незнакомец предпринялпосле их плодотворной беседы и какими неприятностями его действия обернутся длянебольшого и тихого частного отеля.
Простившись с портье, Маркиз вышел на улицу и некотороевремя разглядывал окна «Голландского домика». Наконец он что-то удовлетвореннопробормотал под нос и сел в машину. Мотор яростно взревел, и Леня помчался кодному хорошо известному ресторану на Васильевском острове. Там он шепотомпереговорил со швейцаром, тот внимательно, оценивающе посмотрел на Леню ипередал ему небольшой бумажный пакетик.
После этого Маркиз снова вернулся к «Голландскому домику»,оставил машину за углом и растворился в ранних зимних сумерках.
А еще через полчаса в кабинете майора Простоквашина,сотрудника отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, раздался звонок.
– Сергей Сергеич, – вполголоса проговорил один излучших осведомителей майора, – есть наводка.
– Слушаю, – сдержанно отреагировал майор.
– Гостиницу «Голландский домик» на Пряжке знаете?
– Спрашиваешь!
– Номер одиннадцать, гражданин Австралии Джордж АлленКамински, фальшивая ксива. Крупный торговец наркотиками. Фигурант Интерпола. Вномере партия героина. Будете искать – посмотрите в комнате за окном, пакетприклеен к раме снаружи.
Осведомитель повесил трубку на этой мажорной ноте.
Майор Простоквашин повеселел. Ему привиделись замечательныепогоны с двумя звездами. Погоны подполковника. Правда, несколько омрачалоэнтузиазм майора то, что придется иметь дело с иностранцем, но, в конце концов,это не так страшно, не прежние времена, когда из-за какого-нибудь гражданинаВерхней Вольты прилетали орлы из КГБ. Теперь иностранцев в городе полно,пылинки с них сдувать перестали, и если бравому майору удастся лично задержатькрупного международного наркодилера, вряд ли кто-то поставит ему в винунезначительное нарушение официального протокола…
Простоквашин свистнул свою доблестную бригаду. Добры молодцыпогрузились на две машины с «мигалками» и на всех парах помчались к«Голландскому домику».
Улыбчивый портье при виде толпы оперативников резкопомрачнел. Он попытался убедить незваных гостей в том, что клиенты «Голландскогодомика» – исключительно порядочные и законопослушные люди. Майор отодвинул егов сторону и взлетел на второй этаж.
В дверь одиннадцатого номера осторожно постучали. Мужскойголос за дверью промычал что-то нечленораздельное. Лейтенант Куропаткина звонкимголосом произнесла:
– Обслуживание в номерах!
Как ее понял ни бельмеса не смыслящий по-русски австралиец,неизвестно, но дверь номера распахнулась.
Бравые оперативники с топотом слоновьего стада ворвались вномер и всей толпой набросились на рослого загорелого ковбоя. Ковбой не безуспеха пытался сопротивляться, подбив глаз одному лейтенанту и своротив скулудругому, но численное преимущество дало себя знать, и мистера Лже-Каминскиповалили на ковер, защелкнув на запястьях наручники.
Австралиец, поняв, что кулаками больше не помашешь, началгромко качать права. Но его беда заключалась в том, что он говорил толькопо-английски, а соколы майора Простоквашина – только по-русски, да и то сословарем. Поэтому разговора у них не получилось. Блистательный майор показалсвязанному и обездвиженному австралийцу огромный, поросший рыжим волосом кулаки потребовал немедленно сдать все наличные запасы героина. Фальшивый Камински вответ требовал вызвать консула.
Не добившись взаимности, Простоквашин воспользовалсяинформацией своего надежного осведомителя и на глазах у двух растерянныхгорничных, против воли исполнявших роль понятых, запустил мощную волосатую лапуза окно и с победным криком предъявил присутствующим аккуратный пакетик изплотной желтоватой бумаги.
На глазах у понятых он развернул пакетик, и все увиделинебольшую горку белого порошка. Майор лизнул порошок и радостно сообщил:
– Он, родимый! Героин, блин горелый!
Правда, его немного смутило удивительно малое количествобелого порошка, плохо согласующееся с имиджем крупного международногонаркодельца, каким, по сообщению осведомителя, являлся загорелый австралиец, ноон здраво рассудил, что такими деталями будут заниматься другие люди, а он своедело сделал: задержал преступника и конфисковал наркотик.
Лже-Камински дико завопил, что наркотик ему подбросили,причем интересно, что хотя никто в опергруппе не владел английским языком, носмысл его заявления тут же поняли все. Поняли, но не придали этому заявлениюсовершенно никакого значения.
Героин оприходовали, горничных чуть ли не силой заставилиподписать протокол изъятия, австралийца вывели под белые руки из «Голландскогодомика», и вся орлиная стая с лихим клекотом улетела восвояси.
Как только в отеле наступила тишина, улыбчивого портьевызвал в свой кабинет директор, он же родной племянник законного владельца«Голландского домика». Директор отеля не был голландцем, его звали ШотаАвтандилович, и в гневе он был страшен.
– Ты, козел жирный! – начал Шота Автандиловичпродуктивный разговор с подчиненным. Дальнейшие его выражения носилиненормативный характер, единственное печатное слово, которое он еще несколькораз употребил, было «козел». В конце своей душеспасительной речи ШотаАвтандилович пообещал подчиненному отправить его на кухню для последующейпереработки в эскалопы и бастурму, усомнился, однако, в его вкусовых качествахи отпустил на рабочее место обдумывать свое поведение.
Майор Простоквашин отправил австралийского гостя до утра вкамеру, сильно уступавшую по уровню комфорта номеру в «Голландском домике», изабыл на некоторое время о его существовании, справедливо полагая, что послеознакомления с камерой иностранец станет значительно разговорчивее.
