Красиво сказала. И голос даже не дрогнул. А сферы, раскрываясь… единодушно наливались ярким жемчужным светом.
Вздохнула облегчённо, да так и замерла, забыв выпустить из лёгких воздух. Сидела надутая, словно копировала Визари, пока в сознании эхом звучало драконье властно-непреклонное:
— Не верю!
Станиславский хренов.
— Не верите, Ваше Великолепие? Но как же? — растерянно переспросила колдунья. — Я не чувствую в ней фальши. И Визари тоже.
— Не потому ли не чувствуете, что воспитательница моей невесты — ваша давняя подруга? — сделал коварный выпад Герхильд.
Мне поплохело. Мадам ведьме, кажется, тоже. Я не видела выражения её лица, но по тому, как расширились аметистовые глаза и дрогнули кончики пальцев, затянутых в атласные перчатки, поняла: морканта занервничала.
— Вы в чём-то меня обвиняете, Ваше Великолепие? В дружбе с эссель Блодейной? — вздёрнула подбородок женщина, изо всех сил стараясь изобразить оскорблённую невинность.
Но у неё это не получилось.
Сферы над головами больше не ослепляли. Приглушённый свет серебряными брызгами расплескался по залу, образовав вокруг нас идеальной формы окружность. Мы были совсем близко, я и Скальде, в одном световом круге. Но чувство такое, будто нас разбросало друг от друга на непреодолимые расстояния в десятки световых лет.
— Не обвиняю. Предупреждаю просто. К вам часто обращаются за помощью в отборах. Платят щедро. Если пойдут слухи, что вы обманули дракона… Вы ведь не единственная морканта, обладающая таким даром. Есть и другие.
— Вы ошибаетесь, Ваше Великолепие, — совсем неубедительно соврала ведьма и продолжила мямлить, испуганно пятясь к своей пупырчатой сообщнице: — Я бы ни за что вас не подвела. Никогда.
Ледяной сидел, широко расставив ноги. Руки покоились на резных подлокотниках кресла. Выглядел расслабленным и безмятежным. В то время как я в эти самые подлокотники напряжённо впивалась ногтями, представляя на их месте ничего не выражающую физиономию Скальде.
Пропустив мимо ушей лепетание хозяйки замка, пытавшейся неудачно оправдаться, тальден обратился ко мне голосом, лишённым всякой эмоциональной окраски:
— А вас, эсселин Сольвер, за нарушение правил могут исключить из отбора.
— Но вы ведь не доставите мне такого удовольствия?
Сказала и почувствовала, как меня распинают в кресле взглядом. Долго так, со смаком.
— Всё будет зависеть от того, перестанете ли ломать комедию.
Я бы тебе сейчас с удовольствием что-нибудь сломала.
— И как, по-вашему, я должна была ответить? Наверное, считаете меня законченной трусихой и эгоисткой, которую не волнует ничего, кроме собственного благополучия.
Секунда, две, и тихие слова, потянувшиеся от него до меня:
— Вы бы спасли семью. Ответ был написан у вас на лице. Не понимаю, зачем обманываете…
Может, взыграла паранойя, но в тот момент показалось, что Скальде имел в виду совсем другое. Не глупый вопрос про осаду замка, а бремя лжи, которое я продолжала на себе нести.
Устало откинулась на спинку кресла. Как же всё это достало… Мало того, что на меня постоянно давит Блодейна. Так теперь ещё всё время чувствую прессинг со стороны Герхильда.
Зачем обманываю? Да потому что я тебя не знаю! Не. Зна-ю. Даже предположить боюсь, на что окажешься способен, узнай, что никакая я не алиана. Не невинная дева, а замужняя женщина, на протяжении семи лет отдававшая себя другому. И на отбор я согласилась только из-за него.
Из-за мужа.
От таких откровений, подозреваю, Герхильд будет в «восторге».
Диком, безумном, крышесносном.
Он ведь гордец, каких поискать. А что может натворить обладающий практически безграничной властью гордец-тальден с уязвлённым самолюбием? На кого обрушит всю силу своего гнева?
Большая вероятность, что на маленькую фальшивую алиану.
Когда я поддаюсь своим чувствам и растекаюсь перед ним сладкой лужицей, Герхильд тоже лапочка лапочкой. Но как только что-то становится ему не по нраву, он превращается в того холодного отчуждённого незнакомца, которого два месяца назад я повстречала на площади Хрустального города.
Незнакомца, который внушал страх. Но… сколько же можно бояться! В разум плеснуло злостью и раздражением.
— А можно свой вариант ответа?
Эссель Примела обречённо махнула рукой, мол, валяй, отвечай.
— Его Великолепие прав, я бы в первую очередь подумала о семье. — Выпрямилась в кресле и добавила спустя мгновение: — О детях. А муж пусть бы жертвовал собой, сколько влезет. Он ведь дракон. Хранитель мира во всём мире.
— И вы бы тем временем, пока муж жертвовал, умоляли Претёмную Праматерь сделать вас вдовой, — издевательски ухмыльнулся Герхильд.
Холодный, колючий. Истинный Ледяной.
Чужой.
— Нарываетесь на откровенность?
— Это был не вопрос, эсселин Сольвер. Утверждение.
— Оказывается, мы с вами всё-таки иногда совпадаем во мнениях.
Зал окрасился разноцветными огнями — этакое северное сияние в мини-формате. Может, Визари заболела? По идее, на этом моменте должна была рассыпать по залу жемчужные горошины света.
Зрители возмущённо шептались, недовольные поведением самой «любимой» своей алианы, да и просто моим присутствием в зале. Перешёптывания магов звучали всё громче. До меня уже долетали негодующие реплики, что-то про наглость и беспардонность некоторых малолетних выскочек.
— Выйдите!
От рычащих ноток в голосе тальдена я аж подпрыгнула в кресле. Его Грозность истолковал моё движение по-своему и осадил холодно:
— Не вы, эсселин Сольвер. Эррол Элвайр, эррол Тарвел, пожалуйста, оставьте нас.
Возня в рядах зрителей усилилась. Такие звуки способны издавать крысы. Противные, жирные крысы, загнанные в угол.
— Но, Ваше Великолепие, мы должны следить за проведением испытания! — вякнул один из магов.
— Я сам за ним послежу.
Дебаты закончились, так и не успев начаться. Советники ещё немного поворчали, но были вынуждены повиноваться и удалились с высоко поднятыми головами.
Хлопнули, смыкаясь, двери, и молчание, на протяжении которого сердце у меня в груди стучало рвано, прервало зловещее:
— А теперь, эсселин Сольвер, продолжим.
Глава 22
Я потянулась за вторым листочком. Не жалея «заряда», Визари белым пламенем полыхала у нас над головами. Жмурясь от пронзительно яркого света, я пробежалась по строчкам взглядом. Вопрос мало чем отличался от предыдущего.
Окажись я в ситуации, когда от моего выбора зависела бы судьба империи, как бы поступила: последовала зову сердца и вышла замуж по любви или согласилась на союз, который принёс бы мир и процветание моим землям.
