— Я положил этому конец. Сказал ей, что она должна быть с Эвертом, что он не заслуживает потерять жену. Эверт знал про нас. Эта сука все ему рассказала. Но, как бы то ни было, я хотел все прекратить. И никакого удовольствия уже не осталось… Как она преследовала меня! Даже присылала мне в офис свои фотографии в голом виде по электронной почте.
Он бессильно пожал плечами. На носу повисла слеза, он вытер ее рукавом рубашки.
— Она хотела все большего. А я… Я не хотел уходить от Патриции. Мне хорошо с ней. Может, не в постели, но в каком браке нет проблем в постели? Это «часть сделки». По-настоящему классный секс может быть только на стороне.
Мне хотелось изо всех сил заехать ему кулаком в его прекрасный нос, чтобы брызнула кровь. Ударить коленом между ног, чтобы он со стоном свалился на пол.
— В больнице она сказала: теперь нам уже никто не помешает. Я испугался до смерти, честное слово.
— То есть все это время у тебя были подозрения, но ты ни слова не сказал полиции?
— Ты не понимаешь, Карен, так нельзя. Представь, если бы я это сделал. Какие последствия это имело бы для моей семьи, для моего бизнеса? Хотя я не на сто процентов уверен в том, что это сделала она.
— А когда Ханнеке упала с балкона? Ты все еще сомневался?
— Я не знаю… Нет, наверное, уже нет. Бабетт пришла ко мне с этими письмами, где Эверт писал о наших отношениях и о проблемах с налоговой… У нас с Эвертом был небольшой бизнес по продаже пищевых добавок для спортсменов. Он продавал их у себя в магазинах, в спортивных центрах. Мы якобы ввозили эти таблетки из Швейцарии, но на самом деле эта фигня поступала из Южной Америки. Ну, это долгая история, но смысл был в том, что очень много денег шло от нас на наши швейцарские банковские счета. Это был блестящий план, пока об этом не пронюхала налоговая. Его фамилия была на всех контрактах, счет в Швейцарии был на его имя. То есть он был козлом отпущения. Я-то лишь скромный акционер. В любом случае, в тех письмах, Ханнеке сильно накручивала его против меня и Бабетт. Вода на мельницу Дорин Ягер… Ханнеке грозилась пойти в полицию.
— Патриция об этом тоже знала?..
— Патриция не поверила ни единому слову Ханнеке…
— Да ладно, прекрати! Вы все знали, что это неправда! Даже Иво… Его собственную жену убили! Господи, и вы все молчали! — закричала я.
— Иво составлял все контракты, вел всю бухгалтерию. Он не зарабатывал на этом больших денег. Но его репутация пострадала бы раз и навсегда, если бы выяснилась правда о его махинациях. Что ему оставалось? Он ведь должен думать о детях…
— А меня ты теперь тоже убьешь, Симон, после всего, что ты мне рассказал? Потому что ведь я молчать не стану. Ни за какие миллионы…
— Я никого не убивал.
— А как же? Ты тоже несешь ответственность за их смерть, как и Бабетт. Но ты такой трус, такое ничтожество, ты просто дожидаешься, пока она размозжит мне башку.
— Я сам уже думал о самоубийстве…
В дверь постучали. Я вздрогнула.
— Не бойся, это принесли вино, я заказывал.
Симон вытер рукавом глаза.
— Открой.
Я посмотрела в глазок и никого не увидела. Должно быть, они оставили бутылку под дверью. Я открыла дверь и сначала услышала какой-то свистящий звук. Рефлекторно я попыталась закрыть ее, но человек с той стороны был сильнее меня, а шипение продолжалось, мои глаза загорелись жуткой болью, а горло моментально отекло так, что я не могла дышать.
Где-то далеко я услышала крик Симона. Дверь захлопнулась, и тут я почувствовала страшную, неописуемую боль в ногах, она разлилась по всему телу, как будто ее запустили в меня насосом. Я вздрогнула, попыталась подняться, прикусила язык и снова упала на пол, лежала и корчилась в судорогах. Металлический вкус крови во рту протек в горло, смешался с рвотой, мое дыхание было перекрыто, я ничего не видела, как будто из глаз вырывалось пламя. Где-то разбилось стекло, и раздался истерический смех. Симон плакал и просил о пощаде, чтобы его не убивали, а я ползла по жесткому синтетическому розовому покрывалу, дрожа от боли, ломая один за другим ногти, пальцы были в крови, а сердце колотилось в панике, готовое в любой момент разорваться.
37
Кто-то тащил меня за ноги. Я пыталась сопротивляться, но мышцы все еще меня не слушались. Симон скулил, как раненая собака, Бабетт материлась.
— Избавь меня от этих соплей, Симон Фогел. Лучше помоги мне.
— Я ничего не вижу… Я ослеп. Господи, Бабетт, что ты со мной сделала? Мое лицо, — проскулил он и снова застонал.
Она бросила мои ноги.
— Мать твою! Урод! Ты ничего другого не заслужил! Если не заткнешься, я тебе собственноручно выцарапаю твои глазенки!
В мое тело, наполненное болезненной дрожью, вернулась какая-то чувствительность, но я старалась лежать как можно тише. Я слышала, как она топает по комнате, открывает кран, потом снова шаги, плеск воды и крик Симона.
— Если еще раз так вякнешь, получишь то же, что получила эта шлюха!
Ее тяжелые шаги снова направились в мою сторону, и я даже не успела ничего понять, как на меня снова обрушился удар, пронзивший меня насквозь болью и судорогами. В сердце как будто взорвался электрический заряд, оно задохнулось, замерло на мгновение, а потом забилось, как бабочка, пойманная в грудной клетке. Обжигающая боль разлилась по шее в голову.
Симон всхлипнул.
— И как ты можешь заниматься этим именно здесь? Здесь! В нашей комнате… Господи, вот это самое ужасное!
Запахло паленым, Симон сдавленно застонал.
— Предатель! Грязный, грязный, грязный предатель!
— Бабетт… Пожалуйста…
Из его голоса исчезла вся сила. Я попыталась пошевелить распухшим языком и разжать деревянные челюсти. Ничего не вышло. Очень осторожно я пошевелила пальцами на ногах, напрягла и расслабила мышцы, сжала кулаки. Я услышала, что она идет ко мне. Она остановилась у моей головы и наклонилась. Я чувствовала ее дыхание и тяжелый запах духов.
— Ты ничего для него не значишь, Карен! Ты ему не пара. Симон принадлежит мне. Это с самого начала было ясно. Мы прекрасно смотримся вместе, ты не находишь?
Она схватила меня за волосы и запрокинула голову, уперев в спину коленку. Я до сих пор была парализована. Она затянула на моей шее что-то холодное, как будто шелковый или атласный шарф.
Симон чем-то гремел. Наверное, он, как и я, до сих пор не мог видеть.
— Я увидела его и поняла, что он принадлежит мне. Нам суждено было встретиться. Ему нужна такая жена, как я. А мне такой муж. Странно, что этого никто больше не замечал.
Она стала медленно затягивать шарф. Я хватала воздух и попыталась ее оттолкнуть. Мышцы меня не слушались. В голове зазвенело, я закашлялась.
