кошечке талантливого манипулятора. Уже и не помню, как именно, но спустя полчаса моя грабля легла на ее миниатюрную ладонь, а взгляд горел от предвкушения, в голове звенели фанфары, что-то вроде «та самая!».
В общем, она меня «сняла», друзья.
Только после того, как я сделал предложение — а я сделал его меньше, чем через полгода — я осознал, что где-то меня, мягко говоря, нагнули. Теперь то я знаю, насколько Инга талантливая лгунья. А тогда она казалась ангелом во плоти.
И знаете, я решил: Сара — она мой идеал во всех смыслах. Лучше пусть мне в лицо скажут и покажут, чем вся эта ванильная брехня.
Вокруг Инги кружится Иларий, и на него она почему-то не злится.
Мне и хочется, и не хочется говорить с ним. Хорошо, что телевизор орет на всю гостиную — вроде как повод ни с кем не разговаривать, хотя лучше разговор с моей биполярной любовницей, чем эти тошнотворные передачи.
На рекламной минуте Рон учит тарантула Лунтика команде «фас». Выглядит смешно, но учитывая, что он приучил паука сидеть на плечах — уже не так смешно. Первой жертвой стану я.
Замечаю, что мое присутствие вызывает у Илария тахикардию: он роняет кастрюли и чуть не отрезает себе палец, пока шинкует бананы.
Я открываю рот, чтобы предложить ему партию в шахматы — и тут же закрываю.
Нет. Уж кому нельзя давать надежду, так это ему. Точнее — ей.
Скоро случится одно из двух. Либо я умру окончательно. Либо освобожусь и исчезну из этого дома, покинув моего друга-подругу навсегда и разбив ему-ей сердце...
— Да брось дуться, детка. Ты бы видела, как шикарно луна отражалась в луже ее крови, — смеется Виса.
Закинув ноги на стол, он балансирует на задних ножках стула. Черное пальто подолом стелется по полу.
Виссарий. Мой наглый, но верный друг. Настолько вездесущий, что умудряется нагадить во всех сферах моей жизни. Мы не первый раз ругаемся — поправка, я ругаюсь, Виса зубоскалится, — однако убийства его добычи в моем доме и убийство той девушки, которую освободили по выбору Рекса, напрочь выводят из себя.
Я устала от крови в стенах дома. И мерзких ритуалов ковена (мужских!). Запретить — не получится. Сила требует жертв. Подумываю разделить ковен, но боюсь девушки не будут рады отделиться от парней. Чем нас больше, тем мы сильнее. Многие и не против кровавых традиций, особенно если они проводятся ради поддержания красоты, молодости и увеличения магических сил.
Ладно. Не жрут друг друга — и на том спасибо.
Злит другое. Виса творит мерзости, чтобы поиздеваться над Рексом. Ревность. Жалкая и смешная. Особенно в эту секунду, когда я стою перед ним в халате, с красными пятнами на шее, груди и ключицах. Следы поцелуев.
Я все еще ощущаю жар Рекса. Его прикосновения.
Присматриваясь к ним, Виса издает какой-то звук — то ли вздох, то ли смешок, то ли фырканье. Он ревнует не только к Рексу. Еще и к Волаглиону.
— Это не всё, — твердо заявляю и упираюсь ладонью в стол. — Меня достало, что ты шаришься в моих вещах! Думаешь, я не знаю, что ты ищешь? Забудь о книге. Забудь о демоне. Если не прекратишь, я никогда не пущу тебя за порог, понял? Отныне тебе здесь и блохи будут не рады.
— А мне кто-то рад?
Я вздыхаю.
— Виса, послушай меня, ты невероятно рискуешь, я не хочу, чтобы ты стал еще одним призраком дома. Демон с радостью добавит нового колдуна в коллекцию за дверью. Я не хочу...
— Естественно, — перекрикивает вампир: — Ведь у тебя уже есть питомец для развлечений, да?
— Не сплю я с ним!
— С кем? Я никого не называл, — ухмыляется он.
— Успокойся!
— Я спокоен. Чего не скажешь о тебе... столько чувств... Удивительно. Я и за пятьдесят лет столько в тебе не вызвал, да?
— Давай проясним. В миллиардный раз. Никаких чувств между мной и тобой не было, нет и не будет. Ты помешался, Виса. Эгоистичность заставила тебя превратить влечение в маниакальную идею, для тебя преследование стало хобби, а я игрушкой.
— О, кровавая баня, я ни разу не причинил тебе зла, что тебя возмущает? Чем моя любовь мешает? Я уже не настаиваю на большем, просто надеюсь, что когда-нибудь ты передумаешь, но тебя и это бесит. Само мое нахождение рядом давит на тебя?
— Нет! Я люблю тебя и хочу доверять, ведь мы провели вместе десятки лет. Друга вернее и дороже — у меня нет. Оттого я терплю любые выходки! Но с каждым годом это делать сложнее.
Малахитовые глаза Висы вспыхивают на слове «люблю», остаток же фразы тушит иллюминацию: вампир на две секунды закрывает глаза, мучаясь от бури внутри.
— Столько лет... а так и не осознала, насколько мы похожи, насколько созданы быть единым целым. Мы! Особые люди. Маргинальные люди. Безумие друг друга — нам родно. Если бы ты дала мне шанс, все могло быть иначе, и сейчас бы мне не пришлось втайне копаться в стенах этого сарая. Я бы давно спас тебя, детка!
— Ты не понимаешь, что творишь, — вскидываю руки. — Волаглион прикончит тебя!
— Пусть! Я готов на всё, слышишь? На всё! На любую авантюру! Всё, лишь бы избавить тебя от демона.
— Меня? Или себя? Ради кого ты стараешься? Считаешь, что, изгнав Волаглиона, я буду с тобой?
Виса мерит меня тяжелым взглядом, с грохотом опускает стул на ножки, встает и уходит к окну, заложив руки за спину. Лицо хмурое. От былой веселости нет и следа. Он молча размышляет.
Не знаю, сколько раз Рекс мучил меня вопросом: как человек, подобный Висе, может быть другом?
Что ж, слова вампира о нашем общем безумии — истина. В типе его мышления я нахожу нечто родное. Помню, как мы познакомились шестьдесят пять лет назад, тогда я подумала, что нашла родственную душу — человека, осознающего всю бессмысленность бытия.
Шизофреник. Эгоист. Сумасброд. Виссарий Шлоссер...
Его речь отличается философской витиеватостью. В глазах — густые рощи лимба, не пропускающие чужих. Он умен. Он жесток. Он свободолюбив. Он сладострастен и непредсказуем. Он раним и начитан. Он любитель кожаных тряпок, оккультизма и знаток тринадцати языков, ценитель индийского чая Даржилинг и владелец трех особняков, полученных от старух, которых он загипнотизировал перед смертью. Он обожает своих котов и
