его за плечи с извивающегося Елизарова, а он все вгрызался, драл сухожилия. Еще немного, и парень лишится ноги. Недалеко от них валялся брошенный нож. Катя могла вновь всадить его в спину, парализовать, убить. Но вместо этого тянула за плечи и плакала.
– Пожалуйста, Щек. Не заставляй меня видеть тебя таким, не заставляй!
Он ее услышал. Замер, с влажным хрустом выдрал загнутые клыки и поднял на нее голову. Славик уже не сопротивлялся, не пытался сбросить его – шумно дышал, прикрыв глаза, на коже появились бусины холодного пота – болевой шок взял свое.
– Ты не отвернулась от меня? – В его голосе удивление мешалось с недоверием, будто маленький ребенок, недоверчиво принимающий обещание от ненадежного родителя.
Она быстро кивнула. Размазала по щекам слезы и снова потянулась к нему, помогая сползти с Елизарова.
– Ты сможешь его вылечить? Он умирает. – Голос дрожал от слез, Смоль пыталась взять себя в руки, но сегодняшний день был к ней немилосерден. Сразу не вышло. Щек отрицательно покачал головой, и ей почудилось в этом сожаление. Может, просто Кате хотелось видеть его таким? Вместо этого Полоз сказал:
– Ведьма наблюдает за нами от своего дома, я чую ее силу. Как только уйду, она спустится помочь. Слишком молодая, она не растеряла своей человечности.
– Чернава. – Облегчение почти сбило с ног, Катя быстро вернулась к потерявшему сознание Елизарову, дернула ремень штанов, чтобы плотно затянуть выше колена. Без сознания он казался умиротворенным, просто спящим. Разгладились черты лица, будто и не было этого кровавого побоища, будто парень не сделал ошибку, чуть не лишившую его жизни.
Полоз уже поднялся и привычно посмотрел на нее сверху вниз, на лице были бурые разводы крови. И Смоль сама потянула к нему свою руку, пока змей со стоном боли наклонился за брошенным кольцом.
Глава 16
Это было похоже на плохо спланированную попытку самоубийства – бежать к существу навстречу, когда все внутри колотилось от страха, умоляя повернуть назад. Навстречу скрюченным длинным когтям, неестественно тощему, но такому сильному телу. И глазам – голодным, выдающим в лесавке настоящего хищника. Почему она выбрала в жертвы Катю?
Тварь попыталась небрежно его перепрыгнуть, голодным взглядом смотря Смоль вслед. Оттолкнулась длинными ногами от земли и почти перемахнула через его голову. Глупо, наивно, разве можно было подумать, что он ее пропустит? Бестужев неловко подпрыгнул вверх, выбрасывая руку с ножом к белому животу. Черная кровь хлынула в глаза, ослепила, и они сбитым кубарем покатились по земле.
Верещавшая дочь леса брыкалась, пыталась остановить по инерции скользящее по траве тело, он и сам старался отскочить. Путаясь в собственных и чужих конечностях, Бестужев лягнул ту в раненый живот и пополз, у самой ноги опасно щелкнули в пустоте острые зубы, пустили по крови новую порцию адреналина.
Лесавка признала в нем достойного противника, наконец отвела взгляд от леса, в котором еще слышался плач Смоль, перевела на него. Превосходно. Саша удобнее перехватил нож, пригнулся, шире расставляя ноги, устойчиво распределил вес. С этой поляны уйдет один из них, ее небрежность давала ему фору. На голом животе зияла неглубокая рана, толчками выбрасывала дегтярную кровь. Но дева не обращала на нее никакого внимания, снова припала к земле. Рывок в левую сторону, лесавка повела этот танец смерти. Резво, нахраписто, он едва успевал отмахиваться, реагировать.
Было глупо ожидать легкой победы, было странно вообще на нее надеяться. Лесавка подловила его на ошибке. Сбила с толку проклятой ворожбой. Распахнулись алые пухлые губы, радужка глаз принялась темнеть до тепло-карего, она томно вздохнула. Заговорила. Господи, с ее губ срывался Катин голос. Слова, которые он должен был слушать на протяжении многих лет каждый день. Признание, за которое он был готов сражаться:
– Я люблю тебя, Сашенька… – Бестужев непроизвольно вздрогнул и сбился с шага, запнулся, неловко ушла в сторону нога. И гибкое тело сбило его с места. Обвились вокруг пояса сильные тонкие ноги, сжали ребра так, что послышался хруст, он закричал. Пальцы лесавки обхватили руку с ножом, не позволяя замахнуться, снова ранить. Она остервенело била его ладонь о землю, изворачиваясь, чтобы вцепиться в горло. Убить безоружного. Тело среагировало быстрее испуганного мозга, взлетела свободная рука – ладонь плашмя ударила в челюсть хищницы, и укус пришелся на вывернутое плечо.
Мир вокруг пульсировал алой болью. Гулкие толчки глупого сердца глушили, болезненно давили шумом на ушные перепонки.
Не сейчас, только бы продержаться, Катя не ушла далеко, Господи…
Он чувствовал, как рвались мышцы, существо сверху победно верещало, не разжимая зубов. Дергалось всем телом, пытаясь отгрызть мешающую мышцу, добраться до вен, расправиться с противно сопротивляющейся жертвой. А Бестужев видел перед глазами заплаканное, обезображенное испугом лицо Смоль, капли крови на ее бледной коже.
Лесавка в лесу не одна.
Он убил их. Погубил каждого из ребят своей жадностью. Был бы иной исход, если бы Бестужев не запер люк в подвал, если бы девушек защищали два сильных парня?
Из груди вырвался болезненный крик, из последних сил он разжал пальцы, сжимающиеся на рукоятке ножа. Перебросил его в свободную левую руку. Чтобы вогнать лезвие в спину жмущей его к земле лесавки. С хрустом, напрягая руку, когда лезвие соскочило с костей позвоночника и податливо пошло глубже в тело. Выворачивая руку так, что судорогой свело кисть. Прокручивая нож в ране.
Тварь разжала зубы. С громким влажным хрустом выдрала их из ослабевающего тела и закричала, пытаясь отпрянуть.
Нет. Не должна. Руки обхватили нож, пригвождая орущее существо к себе. Если ему суждено умереть, она умрет следом, не сумеет догнать его Смоль.
Секунды растянулись в вечность, над головой шелестели листьями вековые дубы, на краю поляны лениво покачивала тонкими ветвями молодая сосна. Мир казался таким прекрасным, огромным и наполненным. И Саша отвлекался. Зажимал в руках слабеющее тело страшного существа из Нави, наблюдая за свободным полетом широко раскинувшего крылья луня. Стараясь услышать пение птиц вместо рвущего перепонки визга.
Ему хотелось жить.
Хотелось видеть, как по лужам со звонким хохотом бегает ребятня, как, забористо матерясь, дед чинит свою дряхлую «ласточку», зыркая настороженным глазом на идущую за ним бабку, которая сорвала горло, но так и не дозвалась. Хотелось просыпаться и видеть рядом заспанное лицо Смоль с отпечатком подушки на щеке, растрепанные черные волосы. Приворот или нет – едино. Он так рьяно этого всего желал…
Бестужеву показалось, что прошла вечность. Вспыхнули и погасли мириады звезд, разорвалась и вновь соединилась воедино вселенная. Лесавка в руках затихла, и он их разжал. Адреналин еще шумел, гнал кровь по венам, он нашел в себе силы подняться. Выдернуть нож из безжизненного тела и пойти вперед. Шаг за шагом, едва волоча трясущиеся ноги, но зная:
