если бы…не срочность.
Прижал трубку сильней к уху. Услышать бы дополнительные звуки, что там происходит. Не руки же Бабкину выкручивают? Дело приняло серьёзный оборот? Почему Бабкин не может отказать. Угрожают? Шантаж? Пора вызвать полицию?
— Что-нибудь взять?
Биту, шокер, травмат?
Давай подсказку, я сегодня сам в защите нуждаюсь.
— Ничего… не надо. Всё в порядке.
Модуляции в голосе Бабкина означали, что серьёзный человек, скорее всего, стоящий напротив, в данный момент не представляет угрозы, тем не менее, его желание попасть на консультацию придётся выполнить беспрекословно. Я — фантазёр или дело обстоит именно так?
Как после взятия Бастилии, честное слово. Я еле встал с кровати, натянул свободные домашние штаны, синюю футболку с коротким рукавом (сегодня обойдусь без шика), в коридоре глянул мимоходом в зеркало (понятно, что не айс), сунул ноги в пляжные шлёпки и вышел.
Когда трясёт как с перепоя и трещит голова, ждать светлых мыслей не приходится.
Клиент из свиты маньяка? Из органов? Конкурирующая организация ищет компромат на маньяка?
Дыша поверхностно и часто, перебирая варианты, добрался до офисной двери, открыл её, прошёл в кабинет. Здесь всё было по-прежнему. А что я ожидал увидеть — погром и разбитые окна, кучу дерьма на столе? Не удивительно, фантазия сегодня работала только в одну сторону. Я аккуратно сел в кресло.
Пора встретиться с тёмным вестником, его портрет уже оформился в моём воображении, чёрные крылья я точно ему нарисовал.
Нажал кнопку селектора.
— На месте.
Бабкин появился незамедлительно, резко затормозив на пороге, будто въехав лбом в преграду. Набор ветвистых шуток замер на губах завзятого юмориста. Очнись, Джон. Неужели выгляжу столь печально, что есть место жалости?
— Где клиент? Веди.
Бабкин, кивнув головой, повернулся и, словно опытный парламентёр на важных переговорах произнёс бодрым голосом, представляя разукрашенного гопника в трениках и шлёпках, как супер гениального психолога или, что он там наболтал до этого.
— Назар Петрович готов принять, — и быстро вышел, уступив дорогу посетителю.
Человек, вошедший в кабинет, у обычных людей вызвал бы единственное желание — позвонить в полицию. Он транслировал осязаемую потенциальную угрозу, как огромный волкодав, появившийся в небольшой комнате: вроде не проявлял агрессии, неторопливо поводя ушами, а все уже напряглись.
Пространство моего кабинета резко уменьшилось, мужик занял слишком большой объём: рост под два метра, вес килограммов сто тридцать, пудовые кулаки. Завершал картину мрачный взгляд, квадратный гладко выбритый подбородок с жесткой линией губ и поломанный нос. Бабкин с трудом выдержал этот натиск бетонной плиты, лишь немного струсив, что было заметно моему опытному глазу: чуть больше суеты и торопливость речи.
— С поля боя? — спросил посетитель глухим баритоном, в котором слышался приказ — немедленно ответить. Я понял Бабкина, который не нашёл возможности отказать мужику. — С лестницы так не упадёшь.
— Обычная драка.
Моё нынешнее состояние, словно наркотик ослабляло психологическое давление, исходившее от мужика. Сейчас, похоже, мы с ним были в равной степени мутации — повреждения, он из-за своей деликатной проблемы (с другими ко мне не ходят), я, в принципе, по той же причине.
— Пётр Григорьевич — начальник женской колонии…, — он сделал преднамеренную паузу, — номер колонии вам ничего не скажет.
Понятно, откуда такая выправка и командный голос. Но зачем сказал про должность? Это имеет отношение к делу?
Скорее всего.
Многим воякам ставят посттравматическое стрессовое расстройство после службы в горячих точках. Может, я и преувеличиваю, но, по — моему, ПТСР вряд ли знакомо хмурому вояке. Скорее наоборот, он сам — сверхмощное воздействие на психику индивида. Его сверлящий взгляд, раскатывал меня, как железным катком, вызывая ответную агрессию.
А чего ты хотел, вояка? Сегодня у меня по плану был не приёмный день, но тебе приспичило…
— Я был у двух специалистов, они не помогли.
Наверное, от страха онемели
Желание свалить из кабинета и принять горизонтальное положение нарастало с каждым вдохом. Мне не нравилось ощущение чужой власти и попытку давить на меня.
— Что вас беспокоит?
— Речь идёт о женщине, недавно освободившейся из колонии. Она перестала говорить. Это надо исправить.
Ого! Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Начальник колонии и бывшая узница. Ради такой пары можно и взбодриться, глянуть на красавицу, которая заставила мужика искать ей врача.
— Я работаю только с теми, кто лично изъявил желание пойти на сеанс. Полное и добровольное согласие. Если ваша…подопечная молчит, значит, она не хочет этой встречи.
Тяжёлый взгляд вояки пригвоздил меня к креслу.
— Молчание — знак согласия. Это понятно, сержант? — рыкнул он, не дожидаясь ответа, тяжёлым шагом вышел из кабинета.
Меня перекосило от его высокомерного тона.
— Так точно, товарищ…
Хлопнула дверь, Бабкин просочился в дверь, сделал пару шагов по направлению к столу и остановился, вытаращив глаза.
— Назар, кто тебя?
В бытность Джона не случалось подобных эксцессов. Обычная стычка с хулиганами обычно имела последствиями только для них. Не хотелось признавать, что я не так крут, как он считал. И всё же…
— Напали трое охранников с квеста. Макеев стоял в стороне. Результат встречи на лице.
В попытке улыбнуться пришлось растянуть губы в болезненную гримасу. Бабкин резко нахмурился, штаны на удивление подтянул. Вспомнил, наверное, кто заварил всю эту кашу.
— Назар. Надо заявить.
Да, уж, весело. Джон предлагал снять побои, пойти в полицию и накатать телегу. Вот они постебутся. Бабкин не далее как месяц назад при мне бахвалился участковому про беспроблемный бизнес и про то, что психи нас не тревожат. Смех полицейских, конечно, можно пережить. Я думал об этом, как и о том, что можно вчинить мне.
— Кампания Макеева выдвинет встречный иск, я угрожал их менеджеру, на игре покалечил одного охранника, в другого выстрелил. Думаю, они докажут, что я превысил самооборону, у них есть видео. А про вчерашнюю драку — тут гораздо серьёзней.
— Думаешь, они пришли…убивать?
Хлопок двери оповестил о том, что вернулся большой начальник со своей…возлюбленной. Сейчас увижу зазнобу, раскрошившую в пыль каменное сердце этого солдафона. С непроницаемым лицом вояка появился в комнате, ведя за собой женщину лет тридцати, пристёгнутую к его руке наручником.
Брутальный самец, героически спасающий леди от депрессии, мгновенно испарился из моей разгулявшейся фантазии. Начальник подвёл женщину к стулу, отстегнул наручник со своего запястья. Женщина без единого грамма косметики на лице, в черных джинсах и серой кофте точно статуя застыла посередине кабинета, наклонив голову вниз, светло — русые волосы закрывали её лицо.
— Сесть.
Бросив короткий взгляд на предмет интерьера, подошла к стулу и села, сложив руки на колени, упёршись взглядом в них же.
