марта подал, что вы с ним не жили. – Анатолий усмехнулся. – И вся собственность лично его, Андреича. Кроме той квартиры, в которой вы с дочкой живете: он написал в заявлении, что она была куплена в браке…
– На деньги от продажи квартиры моего отца!
– …и делится пополам.
– Как мог он подать иск за неделю до смерти, когда он уже был в полубессознательном состоянии, на морфине и ни ходить, ни говорить, ни диктовать не мог?!
– Через представителя. Так что вы ему никто. Он вас женой до конца считал, знаю, но какая вы жена, если суп ему варила моя Зойка? И вы ничего не докажете. – Голос Анатолия стал жестким. – Инна Борисовна там постаралась, она и представителя Андреичу нашла, Андреич ей квартиру на Алтае завещал за лечение, рядом с Белокурихой. А вы, – Анатолий сделал паузу, и я услышала, как вдалеке прогудел поезд (железная дорога проходила недалеко от Голубиц), – того… лучше совсем ничего не затевайте! Опасайтесь!
– Кого я должна опасаться?! – спросила я и сразу поняла кого – конечно, его.
– Вообще опасайтесь. Будьте поосторожней. А квартиркой-то столичной поделитесь…
– Димон умер, – сказала я Аришке, почему-то назвав его по имени.
– Нет! Он жив!
Ее глаза смотрели куда-то в пространство. Точно там стоял Димон – и она его видела.
И в ту же ночь мне приснился Анатолий, будто стоит он около нашего деревенского дома, справа от него Алла Беднак и рядом с ней в штанах «Адидас» и спортивной майке мускулистый, молодой, коротко стриженный мужчина, почти парень, лет двадцати девяти, и я знаю во сне, что это Влад Киселев, и Анатолий говорит им: «Если она только получит, я ее убью. А с девчонкой потом разберемся». И от соседнего дома отделяется фигура – это криминального вида коротышка лет пятидесяти, и я опять знаю, что именно он должен выполнить то, что пообещал Анатолий. «Да я сам ее пристрелю, – отвечает Владик Киселев. – Пусть только попробует».
Через месяц мне прислали из города Н. повестку в суд и копию иска Аллы Кирилловны Беднак, получившей по завещанию, составленному Димоном за месяц до смерти, всю нашу семейную собственность, но на всякий случай требовавшей включения моей супружеской доли в наследственную массу в интересах годовалой Алисы… которая вырастет и станет такой же наглой и хитрой Аллой, прихватит чужого шестидесятилетнего мужа, разорит чужую семью. Представительницей Аллы Беднак была тертая адвокатша Варвара Налимова, уже несколько лет обогащавшаяся путем защиты интересов полукриминальных бизнесменов, ловко опускавших своих конкурентов и отжимавших у них бизнес. Опустить и отжать – четкая формула нашего времени! Варвара – Варавва…
Неужели все до сих пор в мире так, печально думалось мне, Варавве дарят свободу, а Иисуса обрекают на распятие?
Старшей дочери он завещал предприятие. Инне Борисовне кроме квартиры – алтайский участок. Если бы жива была Галка, все было бы иначе! Она видела эту хищницу насквозь. Все остальное – Алле Кирилловне Беднак, требовавшей кроме полученного долю в той квартире, в которой сейчас лежала моя бедная больная дочь.
* * *
Однажды маленькая Аришка сильно заболела; у Димона были неприятности на производстве, он нервничал и, смотря вечером телевизор, прижимал девочку к себе; постепенно с его лица сошла краснота – признак повышенного давления, но пунцовым стало лицо Аришки, у нее поднялась температура выше тридцати девяти и держалась ровно неделю – пока на работе Димон улаживал конфликт.
У них всегда была сильная эмоциональная связь, и сейчас Аришка как бы умирала вслед за ним. Парапсихологи называют это некротической привязкой, психологи – индуцированной болезнью, а моя Юлька уверена, что, когда срок жизни Димона вышел и, говоря языком пятнадцатилетней Аришки, его теломеры уже потеряли свои окончания, Димон встал на путь черного колдуна, и если я пытаюсь возражать, она упирается и, вытирая свои крохотные изящные ручки о красивый цветной передник, достает тайно от Юрия одну сигарету, спрятанную наверху кухонного шкафа за мягкой игрушкой – смешным и милым медвежонком, закуривает и выдвигает свои доказательства.
– Я буду говорить отстраненно, как бы не о тебе: он надеялся жену отправить туда вместо себя. А сначала, зная, что у него уже исчерпан запас отпущенной ему психической энергии, стал подпитываться от жены, а когда она, чувствуя опасность, выставила его за пределы своей психической сферы, стал подпитываться от молодых девах, причем сам же подтвердил это, рассказав в «Живом журнале», что ходил к экстрасенсу, чтобы узнать, какого качества энергия у его очередной любовницы; Аришка однажды – ты помнишь? – когда была лет одиннадцати (уже после того, как у него заболела рука и он получил свой мистический знак), сказала с гордостью: «Мой папа – черный маг!» – она тогда увлеклась готикой вслед за подружкой; когда у вас умерла морская свинка, он решил, что дух бабушки его жены помог и потому произошел «перевод болезни» жены на бедную свинку, а «перевод болезни» – прерогатива только черной магии, значит, он хорошо был об этом осведомлен; а главное, в одном из своих исповедальных очерков он признался, что ему самому нельзя кармически иметь много денег, если он переступит эту черту, то вскоре погибнет, и потому он заключил «дьявольский договор» с женой (это его собственные слова!), что зарабатывать, строить, покупать будет не для себя, а только для нее и дочери, – и порой его удивляло, что с ними еще ничего не случилось…
Мы не заметили, что в дверях кухни стоит Юрий. На Юлькин сигаретный дым он интеллигентно не отреагировал.
– Помнишь, ты рассказывала, как твой Димон сообщил тебе во сне, что переступил черту и теперь погибнет? – спросил он.
– Конечно.
– Так вот, он был уверен, что переступил черту отнюдь не нравственную – про нравственность свою он не думал в последние годы вообще, поскольку его единственной целью было выжить, продлить свое земное существование любой ценой, – черта была как раз та, о которой сказала сейчас Юля. Но гибель свою он не считал наказанием за то, что предал жену и дочь, а полагал следствием нарушения им самим той «дьявольской сделки» с женой, когда он, чтобы не нарушить запрет своей судьбы – не иметь для себя ничего сверх прожиточного минимума, – проявил жадность и решил стать «победителем», то есть захватить все. Возможно, он уже чувствовал, что конец его близок, – и соблазн умереть королем пусть некрупного, но королевства был велик. И оказался сильнее желания выжить.
– Потому ему бы и средство твоей бабушки не помогло, – сказала Юлька. – А ненужная операция погубила его. Он ведь сказал тебе во сне, что не умрет, а погибнет.
– Не факт, что вообще это средство бы помогло, – добавил Юрий, – но шанс был. Даже если у него и не было рака.
Я молчала.
– И что самое интересное: я уверен, этот Анатолий наврал ему, что сам болел раком и выздоровел, когда всю собственность переписал на жену. И Димон фактически в последний момент переписывает все на подложенную ему Анатолием аферистку: я нашел в Интернете, что Алла Беднак судима и получила несколько лет назад год условно за махинации с компьютерами. И знаете, мои дорогие, – он вздохнул и улыбнулся, – Димон не был никаким черным колдуном, я материалист, а был он просто дураком, который верил во все суеверия, а суевериями сейчас полон мир, и они управляют подсознанием тех, кто прячется от самих себя. И вследствие
