частое по сравнению с обычным человеком.
— У меня сломаны три ребра, думаете, легко дышать в нормальном темпе? — я скептически посмотрела на психолога, сложив руки на груди. Оправдание? Ложь.
Она что-то записала у себя в тетради и снова повернулась ко мне. Я прищурилась.
— Наш первый сеанс будет посвящен страхам, — она спокойно проговорила, упираясь локтями в стол. На вид ей было лет двадцать, но одновременно я могла разглядеть в ней и сорокалетнюю женщину, которая много всего повидала, но все равно хочет узнавать новое. Иными словами, её возраст я не смогу угадать. Да и как личность она для меня была далёкой. — Чего ты боишься, Тамара?
Когда я вспоминаю о страхе, перед моими глазами пролетает множество картинок моих воспоминаний. Их очень много.
— Что изменится, если я скажу? — я положила вспотевшие ладони на колени.
Эрика Николаевна что-то снова записала у себя в тетради. Меня начало это немного напрягать.
— Мы попробуем с ними бороться, — она улыбнулась мне.
— Если я боюсь высоты, то мы поедим к Родине мать и будем смотреть с нее вниз? — съязвила я, не удержавшись.
Психолог снова улыбнулась и поиграла бровями, взглянув на меня, как на маленькую недовольную девочку.
— Нет. Такого не будет, — серьезно произнесла она, протягивая мне какой-то листок. — Посмотри на эту картинку, что ты видишь?
Я взглянула на нее и стала рассматривать непонятный рисунок одним цветом. Вроде бы было похоже на простую картинку с деревьями с двух сторон, но потом я разглядела на общем плане череп, а еще присмотревшись, заметила, что тут сидит девочка, держащая клубнику, около деревьев игрушки с одним глазом, бабочка по середине. Мое лицо все больше выражало удивление, и это было заметно по Эрике Николаевне, которая следила все это время за моей реакцией. Я отдала ей картинку и вытерла мокрые ладони о колени.
— Что ты увидела первое на этой картинке? — спросила она.
— Два зеркально растущих дерева, — честно ответила я.
— Хорошо, — она сделала пометку в тетради. Я приподнялась в кресле, чтобы попытаться разглядеть, что там, но Эрика прикрыла рукой тетрадь.
— Что вы там пишите? — спросила я, прищурившись.
— Ничего необычного, только твои слова.
— Какие слова? — вновь спросила я.
— Обычные, — спокойно ответила она.
Психолог задавала мне странные вопросы, на которые я неодносложно отвечала, но не говорила всей правды. А иногда вообще не говорила ничего.
— Почему ты так сильно волнуешься? — вдруг спросила Эрика Николаевна и улыбнулась, видя, как я поднимаю на нее недоуменный взгляд.
— Что? — переспросила я.
— Ты вытираешь свои ладони уже десятый раз и считаешь, что можешь скрыть от меня свое волнение? — она оперлась подбородком о руку и опять улыбнулась, держа ручку в руке.
— У меня всегда потеют ладони, и я не могу ничего с этим поделать, — соврала я, удерживая волнение в голосе.
— Тамара, уж себя-то ты не обманешь! — махнула рукой Эрика Николаевна. Я проследила за ней. Она тут же заметила мой взгляд и что-то записала. Меня это потихоньку начинало бесить. — Алексей Александрович сказал мне, что ты так и не рассказала ему, что случилось три дня назад. Может, обсудим это?
— С чего вы взяли, что я буду обсуждать это с вами?
— А с кем же еще?
— Я просто не скажу это никому.
— Тамара, всегда нужно кому-нибудь выговориться. Нельзя копить все в себе. Если делать это — будет сложно двигаться вперед. Ты просто не сможешь понять и отпустить это, и оно сможет привести к плохим последсвтиям.
— К каким например? — спросила я, подперев подбородок.
Эрика Николаевна немного подумала, а потом сказала:
— К суициду.
Я широко раскрыла глаза и шокировано посмотрела на психолога.
— Вы думаете, что я смогла бы совершить самоубийство? Да я никогда об этом даже не задумывалась, не то чтобы… Да как… — у меня даже пропали слова, которые я хотела сказать.
— Но твоя ситуация похожа на суицид, судя по рассказам Стаса — парня, что приехал с тобой — ты уже была на дороге, когда он подбежал, чтобы спасти тебя, — Эрика Николаевна приподняла брови, откинувшись на спинку своего кресла.
— Вы ему верите? — я подвинулась к ней корпусом.
— А ты ему веришь? — я увидела, как она поставила знак вопроса напротив какой-то фразы, написанной в тетради, и снова отодвинулась.
Я ничего не ответила. Психолог не стала больше распрашивать меня об этом. Судя по всему, ни ей, ни мне больше не хотелось заходить на эту тему.
— Я могу показать тебе человека, которому можно доверять, — вдруг сказал она. Я подняла на нее глаза, полные интереса. — Только если ты пообещаешь мне, что не скажешь об этом никому, — Эрика Николаевна подвинулась ко мне через стол и прошептала, — и, надеюсь, твой страх немного смягчится.
Я нахмурилась.
— Я не боюсь доверять людям, — серьезно проговорила я, а потом добавила, — вы считаете, что нужно уметь признавать свои страхи? — Эрика Николаевна ничего не ответила, и я сказала, — если какой-то ученый или философ сказал что-то «умное» — это еще не значит, что он прав.
Эрика Николаевна постучала карандашом по столу.
— Ты очень необычно мыслишь, Тамара. В твоём возрасте такой тип мышления очень редок. Видимо, тебе пришлось рано повзрослеть, — психолог все больше пробиралась ко мне в голову, и это напрягало. Мало того, она забрала мой телефон, так еще я ничего не говорила, а она колола мою скорлупу так легко, что я не успевала воссоздать новую. Иными словами, она пыталась найти способ добраться до меня на такой глубине. Надуть спасательный круг под водой. — У тебя что-то произошло в жизни, ведь так? — вдруг спросила Эрика Николаевна.
Мои мысли ушли в тот день, в тот сон, в момент, когда Кирилл угрожал мне в уборной два года назад, когда, стоя перед зеркалом, я слышала знакомый голос, в ощущение, которое я испытала, когда Стас меня поцеловал. Что я тогда боялась еще больше. Что мое сердце замедлило темп, а в голову полезли разные мрачные мысли, самые ужасные исходы событий.
— Тамара? — психолог щелкнула пальцами перед моим лицом, наклонившись через стол. Я встряхнула головой, когда почувствовала, что начинаю паниковать. «Ты не потеряешь контроль» — твердила я себе. «Тебе нужно успокоиться и ровно дышать, тогда все пройдет».
— Да, что? Вы о чем-то меня спросили? — я задержала дыхание, чтобы потом успокоить его.
— Ты ведь меня не слушала. Почему? — снова спросила она, делая заметку в тетради.
— Я немного отвлеклась, — призналась я. Как и всегда, причиной моих отступлений стало отвлечение.
— У тебя странное отрешение от реальности, Тамара. Сегодня
