— Мы помогаем.
— Приготовление бутербродов для людей, которые, вероятно, даже не хотят их есть, кажется жалкой формой помощи.
Пальцы Энсона скользили по моей шее успокаивающими поглаживаниями.
— Мы живем в этом мире не так долго, как все остальные. Они знают все входы и выходы так, как не знаем мы. Поэтому мы находим способ быть полезными. Приготовление бутербродов может показаться не таким уж сложным делом, но это показывает им, что мы заботимся о них.
Я уронила голову ему на грудь.
— Ты прав. — Я повернула голову так, чтобы видеть стол, но не терять контакта с Энсоном. — Я беспокоюсь о Холдене.
Энсон обнял меня.
— Я тоже. Ты будешь ему нужна.
— Он будет нуждаться во всех нас.
— Это правда, но ты будешь особенно нужна ему. Ты уравновешиваешь его, помогаешь привязать к «здесь и сейчас». Но ты также и его безопасное место, где он может отпустить все в конце каждого дня. Ему это понадобится больше, чем когда-либо.
Это была прекрасная вещь, приливы и отливы нашей связи. Энсон позаботится о том, чтобы у его партнера по узам было то, что ему нужно, поможет мне дать ему это. И все же у меня скрутило желудок от нервов. Меня одолевал страх, что меня будет недостаточно для Холдена в такой ответственный момент.
Энсон сжал меня сильнее, казалось, прочитав мои мысли.
— Ты — все, что ему нужно, такая, какая ты есть.
Я судорожно вздохнула, а затем поцеловала местечко над сердцем Энсона.
— Люблю тебя.
Он поцеловал меня в макушку.
— Я тоже тебя люблю.
Мы вернулись к работе и приготовили самые лучшие бутерброды из всех возможных. Индейка с сыром, салями, даже вкусное арахисовое масло и желе. Я разложила чипсы по тарелкам, а Энсон принес всем газировки и воды.
Мы устроили что-то вроде шведского стола на столе рядом со всеми, но они даже не заметили. Я подошла к Холдену сзади и положила руки ему на плечи.
— Мы приготовили еду для всех. Вы можете работать, пока едите, или…
Иван покачал головой.
— Нет, перерыв будет не лишним. Мы можем просмотреть кое-что из того, что прочли, и поделиться информацией. Мы лучше справимся с книгами, набив животы едой. — Он одарил меня доброй улыбкой. — Спасибо тебе, Роуэн.
— Энсон тоже помогал.
Он повернулся к Энсону.
— И тебе спасибо.
— Может, я и не знаю всех тонкостей истории перевертышей и права, но я готовлю убийственные сэндвичи.
Люк встал и хлопнул Энсона по спине.
— Я чертовски благодарен тебе за это, брат.
Холден встал и наклонился, чтобы поцеловать меня в висок.
— Спасибо, Ро.
— Как ты? Держишься?
Он кивнул, но ничто в выражении его лица не говорило мне, что это правда.
— Я здесь. Все, что тебе понадобится, хорошо?
Холден сжал мою руку, а затем отпустил ее.
— Знаю.
Ребята, Иван и Мак обошли буфет, накладывая в тарелки сэндвичи и чипсы. Я последовала за ними, выбрав себе сэндвич с индейкой. Я знала, что мне нужно поесть, но мысль о том, чтобы положить что-нибудь в желудок прямо сейчас, вызвала у меня приступ тошноты.
Кин положил руку мне на поясницу, подводя к другому большому столу, где у нас было достаточно места, чтобы разложить еду.
— Ты в порядке?
— Волнуюсь, но держусь.
Он поглаживал меня по спине большим пальцем вперед-назад.
— Мы что-нибудь придумаем.
Я так сильно хотела, чтобы он оказался прав, но нам пришлось столкнуться со стольким. Я скользнула на стул рядом с Воном, Кин устроился по другую сторону от меня. Пристальный взгляд Вона скользнул по моему лицу, оценивая.
— Тебе нужно отдохнуть? Это был долгий день.
Я покачала головой и отхлебнула диетической колы.
— Просто нужна порция кофеина.
Он скривил губы в гримасе.
— Тебе нужно поспать.
— Позже. Прямо сейчас я хочу знать, что вы нашли.
Иван кивнул, делая глоток содовой.
— Мне тоже будет спокойнее, когда я буду знать, что происходит. Прямо сейчас мы просматриваем предыдущие дела о государственной измене и изучаем аргументы «за» и «против».
— Мы также рассматриваем единственный случай в истории, когда член Четверки был отстранен от своей роли, — добавил Люк.
Я поиграла картофельными чипсами.
— Что он сделал?
— Это все еще было стремление к большему, но на тот раз это были деньги, — объяснил Люк. — Он присвоил деньги совета.
— Его судили?
Кин кивнул.
— Он был приговорен к пожизненному заключению.
— Я думала, за государственную измену полагается смертная казнь.
— Обычно так и есть, но в данном случае они пощадили его, — сказал Иван.
Я не понимала сути или причин, стоящих за суровостью наказаний в этом мире. Мейсону грозила смерть просто за то, что он сообщил о преступлении. У меня сжался желудок.
Вон поглаживал меня по спине вверх и вниз, когда наклонился ко мне.
— Выпей еще немного газировки. Это успокоит твой желудок. Тогда ты сможешь поесть.
Я посмотрела на него.
— Как ты узнал?
— Я это почувствовал. Намеки на тошноту, которые, как я знал, принадлежали тебе.
Нежная улыбка изогнула губы Ивана.
— Ваша связь укрепляется. Вы начинаете лучше чувствовать друг друга. Это чудесный дар.
Улыбка сползла с его лица, когда он, казалось, прислушивался к кому-то у себя в голове. Иван время от времени общался со своими охранниками с тех пор, как другие члены Четверки ушли с Мейсоном. У каждого из членов Четверки было несколько своих силовиков в качестве охранников в тюрьме. Иван велел своим присматривать за Мейсоном и держать остальных в узде.
Я крепче сжала банку с содовой.
— Что случилось?
Мускул в его челюсти дернулся.
— Мейсона доставили в тюрьму. Он был жестоко избит.
