Он подхватил чемоданы с крутящегося стола, словно детскиеигрушки. Один сунул под мышку, той же рукой захватил второй. Другой рукойкрепко прижал к себе Кизию.
— Ты не очень разговорчива, малышка. Устала?
— Нет. Счастлива. — Она снова взглянула на него,теснее прижалась. — Господи, прошло столько времени!
— Этого больше не повторится. Все это плохо действуетмне на нервы. — Но Кизия знала — повториться может все. Таков его образжизни. Но сейчас все позади. Их трехдневный медовый месяц только начинался.
— Где мы остановимся? — Они ждали такси. Пока чтовсе хорошо. Ни фотографов, ни репортеров. Никто даже не знал, что она не вНью-Йорке. Она лишь кратко уведомила редакцию, что берет два свободных дня ипозвонит, как будет готова новая статья. Они могут использовать несколькопикантных новостей, не вошедших в ее предыдущие статьи. Этого достаточно, пока онане передумает и не решится возобновить сотрудничество с газетой под именемМартина Хэллама.
— Мы остановимся в пансионате «Ритц», — объявил онторжественно, втискивая ее чемоданы на переднее сиденье.
— Что-нибудь сносное? — спросила она, откидываясьна его руку.
— Подожди, скоро увидишь. — Его вдруг охватилобеспокойство.
— Слушай, может, тебе хотелось бы пожить в «Фейрмонте»или «Хантингтоне»? Они намного лучше, но я подумал, что это как раз и будеттебе не по нраву.
— Что, в «Ритце» более безопасно?
Он рассмеялся, взглянув на выражение ее лица.
— О да, малышка. Конечно, там безопаснее. Поэтому мне инравится «Ритц». Там намного безопаснее!
Большое стареющее серое здание среди особняков на прибрежныххолмах. Когда-то это был респектабельный дом, сейчас в нем проживали случайныелюди — увядающие дамы и усыхающие старички. Сюда иногда забредали и «лишние»гости из роскошных ближайших домов. Странной мешанине его обитателейсоответствовало и внутреннее убранство: изогнутые канделябры с пыльнымиплафонами, старые, обитые красным бархатом кресла, цветные атласные портьеры ивитиеватые бронзовые урны.
В глазах Люка плясали веселые огоньки, когда они входиливнутрь и направлялись к старой, без умолку щебечущей женщине за стойкой.Короткие косички торчали у нее над ушами, а искусственные зубы отдавали такимблеском, что с ними была не страшна любая темнота.
— Добрый вечер, Эрнестина. — Имя это было ей какнельзя кстати.
— Добрый вечер, мистер Джонс, — ответила та, содобрением взглянув на Кизию. Такие гости ей нравились. Хорошо одетые,богатенькие, приглаженные. В конце концов, ведь это «Ритц».
Они вошли в дребезжащий лифт, управляемый маленькимстаричком. Он что-то мурлыкал себе под нос, пока они, раскачиваясь, поднималисьна второй этаж.
— Обычно я хожу пешком, но сегодня хотел показать тебевсе.
Объявление в лифте оповещало: завтрак в семь, ланч водиннадцать, обед в пять. Крепко держась за его руку, Кизия улыбнулась.
— Спасибо, Джо, — поблагодарил Люк лифтера,легонько хлопнув того по плечу и подхватив чемоданы.
— Сэр, вам помочь?
— Нет, благодарю, — ответил Люк. Он сунул в рукулифтера чаевые, и они вышли в коридор. На полу — темно-красный ковер, на стенахтщательно подобранные подсвечники.
— Налево, малыш. — Она повиновалась, и они прошлив конец коридора.
— У нас потрясающий вид из окна, ты толькоподожди. — Он вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул его,поставил на пол чемоданы и притянул Кизию к себе.
— Я так рад, что ты выбралась. Боялся, что будешьзанята.
— Не для тебя, Люк. Ты, должно быть, шутишь! Мы что,собираемся так стоять всю ночь?
— Нет. Ну конечно же, нет! — Он легко подхватил еена руки и перенес через порог в комнату. От неожиданности она чуть незадохнулась, а потом стала смеяться. Ей никогда не приходилось видеть столькоголубого бархата и атласа в одном месте.
— Люк, это буйство, но мне нравится.
Улыбаясь, он опустил ее на пол. Широко раскрытыми глазамиона смотрела на кровать на четырех стойках: голубые бархатные драпировки,голубое атласное покрывало, полог… Голубые бархатные стулья, старомодный комоддля одежды, камин, цветистый голубой ковер, видавший лучшие дни… Она бросилавзгляд в окно. В огромной темной чаше залива отсвечивали холмы Сосалито имерцающие огни моста «Золотые ворота».
— Люк, да это потрясающее место! воскликнула она ссияющими глазами.
— «Ритц» у твоих ног.
— Дорогой, я обожаю тебя. — Она бросилась в егообъятия.
— Леди, ваша любовь вполовину меньше моей. Нет,пожалуй, еще меньше.
— Молчи…
Их губы нежно встретились, он поднял ее и тут же опустил вголубую атласную кровать.
— Голодна?
— Не знаю. Я так счастлива, что ни о чем больше не могудумать. — Она сонно повернулась на другой бок, чмокнув его в шею.
— Как насчет пасты?
— Конечно… — Она не проявила никакого желания встать.По нью-йоркскому времени был час ночи, и она испытывала удовольствие от того,что лежит в постели.
— Ну же, малышка, поднимайся,
— Господи, только не душ! — Он смеялся, шлепал еепо спине, вытаскивал из-под простыни.
— Если ты не встанешь через две минуты, я притащу душсюда.
— Ты не посмеешь. — Она лежала, упрямо закрывглаза и сонно улыбаясь.
— Не посмею? — Люк смотрел на нее сверху вниз согромной любовью и нежностью.
— Господи, ну конечно, посмеешь. Могу я принять ваннувместо душа?
— Принимай что хочешь, только поскорей поднимайся.
Она уже открыла глаза и смотрела на него не шелохнувшись.
— В таком случае я приму тебя.
— После того, как поедим. Сегодня у меня не быловремени на ланч, и я проголодался. Мне хотелось закончить все дела до того, какты выберешься сюда.
— И тебе удалось? — Она приподнялась на локте ипотянулась за сигаретой. Начало разговора, которого она ждала. Голос сталнапряженным.
— Да. Мы все завершили. — В его сознании мелькнулилица убитых.
— Лукас… — Она еще никогда не спрашивала его прямо, онтоже не проявлял инициативы.
— Да? — Все, что относилось к нему, казалосьнепроницаемым. Но они оба знали.
— Я не должна совать нос в твои дела? Он пожал плечамии медленно покачал головой.
— Нет. Я знаю, куда ты собираешься. И полагаю, вправеспросить.
— Ты хочешь знать, чем я здесь занимался? — Онакивнула. — Но ведь ты уже знаешь, не так ли? — Он выгляделпостаревшим и усталым. Праздничная атмосфера внезапно улетучилась.
