навстречу нам попадались местные — в основном старухи да ребятня. Большая часть из них была людьми, а вот оставшиеся — нелюдью всех мастей: фоксы, ушастики, хладнокровки, таптуны, хрюксы и прочие зверята.
Разбрызгивая лужи, броневик подъехал к большой крепко сложенной избе и остановился. Народу, тем временем, сходилось только больше.
— Чего это они? — спросила Метта, появляясь рядом с машиной.
На ней была приталенная военная форма с нашивками ШИИРа, однако явно не по погоде. Шортики уж больно короткие.
— Наверное, сюда редко приезжают городские, — хмыкнул я, и мы вместе со Свиридовой и Аки направились в дом, на котором висела выцветшая табличка «Администрация».
Скрипнула дверь, и на крыльце показалась дородная баба в красном платке.
— Оксан, Авраам Емельянович дома? — спросила Юлия Константиновна.
Женщина же, поклонившись, проводила нас в кабинет.
Кабинетом выступала полутемная комнатушка, заваленная бумагами. Половину помещения занимал широкий стол, другую — восседающий за ним огромный мужик с черной бородой, в которой серебрилась седина.
При виде нас он сразу подскочил.
— Нам бы ключ, Емельяныч! — хлопнула руками по столу Свиридова и кивнула на меня. — Вот родственничек онегинский нашелся, внучатый племянник третьей снохи со стороны матери. Хочет посетить владения!
Только поглядев на меня, мужик засуетился. Женщина же за нашей спиной охнула, всплеснула руками и исчезла. Хлопнула дверь.
— Вот и новости подоспели в деревеньке-то, — захихикала Метта, а тем временем во всей избе старосты зашелестели бумаги, захлопали сундуки, где-то что-то разбилось.
Да уж, права была Свиридова. Родственники тут на особом счету.
— Емельяныч… ключик бы… — протянула Свиридова спустя минуту.
— Нету! — загрохотал староста. — Вот шо хошь со мной делай, Свиридовна, а нету!
— Как так⁈ А что ж ты ищешь-то⁈
Вернулась женщина и поставила на стол пузатый самовар. Староста же выставил стаканы и открыл краник. Зажурчало.
— Так… — уперла Свиридова руки в бока. — Мало того, что пьешь на рабочем месте, так еще и ключи от вверенного тебе дома так и не добыл?
— Дорогим гостям грех не плеснуть немного… — серьезно проговорил Авраам Емельянович и пододвинул нам со Свиридовой по стакану, — … а ключей у нас сроду не водилось. Вернее, с тех пор как барина сожрала Амерзония, чтоб ей пусто было!
— Но…
— Отведай сначала, Свиридовна. Потом говорить будем.
Заскрипел пододвигаемый стул, и тяжело вздохнувшая Свиридова уселась напротив. Полный стакан сам прыгнул к ней в пальцы. Магичка понюхала мутную водичку, а затем отпила немного.
— Ох, ядреная зараза! — хихикнула Метта, наблюдая, как плющит Свиридову.
Староста тут же подставил ей баночку с соленьями.
— Я ж тебе еще в прошлом месяце сказала, богом молила! — заговорила она, откусив огурец. — Достать этот клятый ключ от усадьбы!
— Нетушки! Вы сами с теми жуткими женщинами разговаривайте, а я умываю руки! — прогрохотал староста. — Сил моих больше нет! Барин был — как сыр в масле катались, а как нет, то все по миру пошло. Был барин, так порядок, так усовершенствования всякие, газету даже печатали, да монстров из Резервации гоняли, а не они нас. Приток капиталу был, а не убыток. А сейчас?
И он обвел рукой помещение.
— Ни людей, ни средств, даже убежище починить — и то не на что! Одна разруха, да проклятущая усадьба, чтоб ее! Ладно бы в ней от Поветрий спасаться, да вот хрен! Наше-то убежище давно на ладан дышит, и что мы будем делать, если и оно прикажет долго жить? Хорошо, умные люди догадались подвалы листами стальными обшить, а не то… Эх, мало нам, так еще эти Горбатовы тут повадились, черт бы их…
Охнув, Авраам Емельянович прикрыл рот ладонью.
— Ага-а-а, — сверкнула очками Свиридова. — Все же пускаешь этих чертей⁈
— А как же не пускать⁈ Они же грозятся одно единственное Убежище разнести к чертовой матери, да подвести нас под монастырь! У меня же жена да детей полная изба! Кто ж о них подумает, этот щупленький малыш что ли?
Он кивнул на меня. Тут скрипнула половица, и из соседней комнаты показался десяток детских носиков, а под лавкой басисто мяукнул кот-автомат. За окнами тоже собиралась публика.
— Да уж… — сказала Метта. — А тут у них страсти…
Да, кстати. Мой стакан был еще не тронут. Я взял себе стул, присел и под взглядами обоих выпил одним махом.
— Ох ты, гадость-то какая… — поморщилась Метта.
В башку тут же ударило, но моя спутница быстро ликвидировала интоксикацию. Я не дернул даже щекой.
А вот Авраам Емельянович сразу изменился в лице.
— Так что там насчет ключей?.. — начал я, кашлянув, и староста тут же привстал и поклонился:
— Прошу прощения, ваше благородие, — сбивчиво заговорил он, — но ключей от вашего поместья достать никак невозможно… Вот барин был и ключи были, а как нету барина, так и ключи того… Только рисунок и есть!
И староста положил на стул бумажку. Мы с Меттой склонились — это был рисунок ключа.
— Эх, вот барин бы был…
— Я ваш новый барин. Так почему ключей-то нету? — спросил я. — В усадьбе окопались эти Горбатовы?
— Нет, слава богу, — замотал головой Авараам Емельянович, — но не пройдет и недели, чтобы они снова не предприняли попытку к ней подступиться! Я уж и сторожам наказ даю, и письма пишу, куда следует, даже вон, — он ткнул пальцем в кипу бумаг, — даже самому государю Амператору кляузу сочинял, да и бросил. Все ж без толку!
— Так что там в усадьбе⁈
Свиридова вздохнула и встала.
— Поедем, сами поглядите, — сказала она и направилась к выходу. — Другого пути все равно нет. А ты!
И она повернулась к старосте.
— Мы еще с тобой поболтаем. Молись, чтобы его благородие Марлинский эту ночь провел в усадьбе! А эту гадость…
Она подхватила самовар.
— … мы реквизируем!
И с этими словами Свиридова направилась на выход. Староста махнул на нее широкой рукой. Я тоже хотел пойти за ней, но тут Авраам Емельяныч заступил мне дорогу.
— Вы уж не серчайте, батюшка. Мы тут люди маленькие, совсем простые. У меня детей полон дом, сами видите. А ну!
Детишки с котом-автоматом тут же испарились.
Я же заметил на стене фотографию, где запечатлели двоих — самого старосту в молодые годы и еще
