При виде того, как она укатывается прочь, а на асфальт выливается газировка, Устинову стало совсем паршиво.
— Подними эту банку! — рявкнул жандарм и хлопнул дубинкой по сапогу.
Тяжело вздохнув, Женя принялся догонять баночку, которая уже укатилась метров на пятнадцать. Пока он ее ловил, жандарм едва не лопнул с хохоту.
Наконец, банка была в его руках. И она была пуста.
— Хорошо, — ухмыльнулся жандарм. — А теперь положи ее в мусорку!
Женя направился к урне. Как вдруг…
— Ты! Ни с места! — раздался крик сзади, и Устинов обернулся. К нему бежала аристократка по имени Камилла.
Хвать! — она подхватила его за грудки и выпалила прямо в лицо:
— Ты видел Аки⁈ Видел?
И начала отчаянно трясти.
— Ааа… — протянул Женя, и тут солнце закрыла высокая блондинка Александра.
— Камилла Петровна нельзя же так! Он же такой хиленький!
— Это дружок Ильи Марлинского! Он точно видел Аки!
Вдруг банка выпала из руки Жени и покатилась к ногам жандарма.
— Эй, тут нельзя мусорить! — крикнул он и пнул банку в направлении троицы. — Поднимите, сейчас же!
Камилла медленно повернулась. Ее глаза засверкали.
— Чего⁈ Я Берггольц, ты, невежда! Получай!
И подхватив банку, девушка запулила его прямо в жандарма. Бамс! — и отскочив от его башки, она хлопнулась в мусорку.
— Точное попадание! — хихикнула Александра и тут же прижала ладонь ко рту. Лицо жандарма краснело с каждой секундой. — Камилла Петровна, вы…
— Это нападение на офицера! — взревел жандарм и вскинул дубинку. — Вы все отправитесь в…
Тут он посмотрел им за спины и обомлел. Его глаза округлились. Вдруг поднялся страшный грохот, и жандарм покатился по земле вместе с мусоркой.
В следующую секунду всех четверых накрыла огромная тень. Женя с девушками обернулся. Над ними нависло настоящее чудовище.
— ПОДНИМИ ЭТУ БАНКУ! — разнеслось по улице, и жандарм задрожал. — ЖИВО!
* * *
Мы выбрались из ШИИРа и понеслись по трассе. Свернув на проселочную дорогу, броневик затрясся на ухабах.
— Давайте-ка мы сначала завернем к старосте. Поздороваемся и заберем ключи, — сказала Свиридова. — Надеюсь, Емельяныч внял моим мольбам…
Дороги тонули в грязи, и если бы мы ехали на обычной легковушке, нам бы пришлось нелегко. Скоро на обочине показался указатель с надписью «Таврино», а за ним и контрольно-пропускной пункт. Вернее будка со шлагбаумом, которым выступала огромная сучковатая ветка.
В будке дрых бородатый дедок с тлеющей самокруткой в зубах. Сетчатый забор терялся в кустах, но судя по количеству дыр, не стоило сомневаться, что дальше от него одно название.
Юлия Константиновна посигналила, и проснувшийся дед, непрестанно кланяясь, мигом подскочил к машине. За ним следом выскочила проржавевшая собачонка-автомат — вместо задних ног за ней катились два колесика от детского грузовика. При виде Шпильки жестянка принялась раскатисто гавкать.
— А это хто такие будут? — сощурился сторож на меня, затем на Аки и в конце на Геллера.
— Родственник Онегина выискался, — бросила Свиридова, ткнув в меня большим пальцем. — Едет инспектировать угодья.
Дедок ненадолго воткнул.
— Чего делать?..
— На орехи вам давать, бездельникам! Открывай, Кузьмич, чего встал⁈ Хозяева приехали!
— Ишь как! — встрепенулся дедок. — Нашелся таки, подлец!
И, цокая языком, направился поднимать шлагбаум.
— Вы его, Юлия Константиновна, не отпускайте, — крикнул он, приподняв свою ветку. — Нужно будет, цепями к стулу привязывайте, шоб не убег! А то ишь, шельма, удумал! Ых!
Мы тронулись. Гавкающий автомат преследовал нас еще метров пятьдесят.
— И зачем рассказывать обо мне всем подряд? — спросил я. — Кому будет лучше, если каждая собака будет знать, кто я?
— Вам, — кивнула Свиридова. — «Должность внучатого племянника третьей снохи» не добавит вам ни прав и ни привилегий среди аристократии, зато в глазах местных простолюдинов вы будете обладать каким-никаким, но авторитетом и легитимностью как продолжатель дел главы рода Онегиных. Народ тут уважает либо родственные связи, либо силу. Или же и то, и другое сразу.
— Запомню, спасибо.
— Ах да, и еще… — сказала она и сунулась в бардачок. — Наденьте-ка вот это.
И протянула мне круглые очки с простыми стеклами.
— Это еще зачем⁈
— Как зачем? Для виду. Увидят вас в очках и сразу поймут — вот из города приехал человек в очках. Значит, умный и интеллигентный.
* * *
Когда броневичок шиировцев скрылся за деревьями, Кузьмич, кряхтя и ругаясь, побежал в свою сторожку.
Там он вытащил из-под стола старенький, еще довоенный телефонный аппарат, раскрутил катушку зарядника и, пока связь не вырубило, принялся быстро набирать номер.
— Ах ты, шельма! — выругался он, когда раскрутившаяся катушка чуть не оттяпала ему палец.
Тогда он вставил в нее свой железный коготь на правой руке и продолжил набор. Ответили ему спустя минуту.
— Але, кхе-кхе, але! — закряхтел он в динамик, заткнув пальцем одно ухо. — Але! Ваше благородие! Прошу извинить за ранний звонок-с, но туточки в Таврино опять заявились шиировцы… Говорю, завалились шиировцы в Таврино! Да-с, во главе с Свиридовой, каким-то мужиком в очках и узкоглазой девкой… Ага-ага, именно! Как просили, так и докладываю-с… К тому же с ними была одна весьма занятная персона…
* * *
— Онегина нет уже много лет, и все тут поистаскалось, — рассказывала Свиридова, пока мы подъезжали к деревне. — Местные почти разбежались к другим родам, а на территорию постоянно заходят монстры из Резервации, до которой рукой подать. К тому же, как мне рассказывали, до «сокровищ» Онегина охочи и мародеры со сталкерами.
— Не боитесь поселиться в таком месте, Илья Тимофеевич? — ухмыльнулся Геллер.
Я был вынужден его расстроить.
— Нет. Если будет крыша над головой и хорошая компания, то мне и море по колено.
— А еще энергия, — кивнула Метта. — Много энергии!
— Мы уже это слышали…
Мы проезжали по мосту, и он так нещадно скрипел, что вот-вот, и броневик рисковал рухнуть в воду. Да, все тут выглядело крайне плачевно, однако судя по опорам, когда-то сооружение было вполне добротным. Правда, лет сто назад… Время и влага его не пощадили.
Ладно, стану помещиком, придется засучить рукава, и в первую очередь решить вопрос моста, а затем и забора.
Мы заехали в деревеньку, и даже тут обстановка выглядела крайне печальной. Окна половины домов были забиты досками, а
