если сможешь, иначе чувство вины загубит парня.
Я бережно сложила письмо обратно в конверт. Николай Николаевич наблюдал за мной. Обсудив рассказанное в субботу, он объяснил все «тонкости» характера и заболевания Стаса. Выслушав историю его отца, брата, сына и племянника, я вышла из кабинета опустошенная, выжатая как губка. Ночевала я сегодня в своей кровати, перед этим целый час простояв напротив зеркала в ванной.
***
Декабрь наступил внезапно. Я все это время будто была во сне, прострации. Осознавала все новые сведения. Клим постоянно поддерживал меня, а я будто ничего не видела и не слышала. Он всячески выдергивал меня из состояния отчаяния. Поняв, что нужно делать и созрев для этого, я выбралась на улицу, где снег уже покрывал голые ветки деревьев и комками лежал возле дорог. Морозный зимний воздух щекотал щеки и нос. Я села на автобус и доехала до нужной мне остановки. Встав перед дверью квартиры, позвонила. Никто не открыл, поэтому я повторила свое действие. Вспоминая слова Николая Николаевича, теряла фокус, и мое зрение размывалось.
— Я не знаю, как попросить прощения за то, что мой сын сотворил с тобой. В этом больше моя вина, но и его я не оправдываю. Мне очень жаль, Тамара. Возможно, когда я догадался обо всем, то не понимал полностью, что это значит для тебя. Сейчас мы будем прорабатывать это да и в прошлые месяцы достаточно затронули эту тему.
Дверь открыли. Я увидела за ней Кирилла. Он впустил меня внутрь и запер дверь. Пройдя в зал, мы сели друг напротив друга. Я положила на столик между нами письмо Кирилла. Смотря только на него, начала:
— Значит, теперь ты все знаешь?
— И ты тоже.
Не поднимая взгляда, я провела рукой по ноге. Неловкое молчание повисло между нами.
— Почему ты не сказал мне тогда, что с тобой что-то происходит? — задалась вопросом я, вспоминая дни, когда Кирилл только начал меняться.
Он вздохнул.
— Я и сам не осознавал этого. Почему же ты не обратилась ко мне, когда Стас тебя… с тобой это произошло?
Я усмехнулась.
— Как ты себе это представляешь? — я подняла на Кирилла взгляд. Он встретился с его. — После всего мое состояние ухудшается, а я возьму да и пойду к тому, кто ломал меня два года, так получается? Исходя из первого, не было бы и второго. Но сейчас уже поздно искать виноватых.
— Я мог бы все предотвратить… Почему ты тогда пошла туда, зачем перечила ему? Ведь писала же, что не любишь шумные компании…
— Да потому что у меня проблемы со вниманием! Я с детства его не получала, потому родителям было плевать на меня в коей мере! Когда ты встретился мне тогда, я почувствовала, что снова кому-то нужна, кто-то признает, что я существую! А потом это внимание сменилось ненавистью, но оно было. Почему, ты спрашиваешь, я пошла туда? — я заглянула в его глаза, встав с кресла. Покачав головой, взяла его письмо и тыкнула им ему в грудь. — Потому подсознательно думала, что получу это внимание там! Но, — я всплеснула руками и истерично хихикнула, — как видишь, не получилось. Ты, может, и виноват, но не столько, чтобы просить прощения так, как должны это делать мои родители.
Кирилл стоял неподвижно. Он смотрел в сторону и хмурился.
— Тем не менее, в этом и моя вина немаленькая! — возразил Кирилл. — Я не знал, не видел ничего перед собой, был одержим какими-то мыслями, которые поглотили меня целиком. Иногда получалось вырваться, но все равно, все одно и то же, — он скрыл глаза ладонью.
Я свернула его письмо и положила в задний карман джинс. Как это напоминало мои счастливые дни в библиотеке.
— Я тебя не виню, так как ты спас меня от него, вместо того, чтобы снова включить свой режим мучителя и поиздеваться. Ты, именно ты, — я указала на него пальцем, и взгляд Кирилла посветлел, остановившись на мне, — отвез меня тогда домой, иначе, не знаю, что еще могло случиться. Именно ты, Кирилл, — я улыбнулась и подошла к нему ближе, — навещал меня в больнице, пытаясь справиться со своей одержимостью ненавистью, ты сидел возле меня по ночам, не выпуская моей руки из своей. За это я тебя искренне хочу поблагодарить.
Кирилл приоткрыл рот и потянулся ко мне, обнимая и утыкаясь в плечо. Таким маленьким он сейчас казался, беззащитным мальчиком, который не был виноват в том, что с ним произошло и в кого он впоследствии превратился.
— Благодарна тебе за это, — сказала я, обнимая его в ответ. — Я не держу зла.
«И прощаю тебя».
35. Ответ
Прощение подействовало на Кирилла лучше, чем можно было представить. В тот через я заметила, что его костяшки пальцев все в синяках и царапинах. Значит, вероятно, он пропускал сквозь себя гнев и выплескивал кулаками. Отметив про себя то, что теперь мы больше не испытывали гнёт прошлого и давление вины на грудь, я посмотрела на Клима, который сейчас сидел в углу комнаты и что-то писал. У него был намечен проект для сдачи сессии, и он упорно к нему готовился, прежде чем уйти отдыхать в начале января. Все чаще я оставалась у него, теперь не стесняясь без стука входить в квартиру. Принесла ему пару суккулентов и расставила на подоконниках, чтобы стало уютнее.
Подобравшись к нему, я легла на живот и уставилась на его записи. Размашистый почерк исполосал почти весь лист тетради. Он писал, напрягая лоб, из-за чего между его бровей пролегла складка. Подняв руку, я разгладила ее, почувствовав, как через пальцы словно прошел теплый разряд.
— Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя…
Клим закрыл глаза, отложив ручку в сторону, и лег на спину рядом со мной. Закрываясь от слепящего света люстры, он улыбнулся.
— Мне бы вьюгу, чтоб убаюкивала…
— Мне нужно кое-что тебе показать, — вдруг сказал он и встал, потянув меня за собой. Я удивленно посмотрела на него и тоже поднялась. Мы направились к входной двери. — Тут нужно будет закрыть глаза.
Я сделала, как он просил, и ступая в темноте, боялась наткнуться на что-то невидимое из-под закрытых век. Мы поднялись на несколько этажей вверх, хотя в лифте было не понятно, куда мы именно двигались, и Клим положил свои ладони мне на глаза: я ощутила их шершавость, когда они коснулись моей кожи на лице, теперь был ясен запах, который я пыталась разгадать все это время, исходивший от Клима — это был
