Красную армию вступило от 50 до 70 тысяч женщин, что составило около 2 % вооруженных сил. Многие участвовали непосредственно в боевых действиях — в качестве стрелков, командиров бронепоездов, даже пулеметчиц. Некоторые женщины фактически командовали мужчинами. Другие стали политруками и вели агитацию и пропаганду среди красноармейцев. Но большинство назначалось на канцелярскую работу или в медицинские части в качестве сестер милосердия — роль, которую женщины уже играли до этого во время Первой мировой войны. Около 20 000 женщин оказывали медицинскую помощь на фронте[162]. Участвуя в борьбе за революцию, эти женщины отстаивали тем самым и свое место в новом социальном и политическом порядке.
В тяжелых условиях Гражданской войны большевики впервые попытались осуществить концепцию социальных преобразований, включающую в себя эмансипацию женщин. Дореволюционный феминизм, заклейменный как буржуазный, перестал существовать как самостоятельное политическое и интеллектуальное течение. Однако большевистская разновидность феминизма, опирающаяся на марксистскую теорию, стала частью политического дискурса. Большевики предлагали уравнять отношения между полами путем обобществления домашнего труда, то есть передачи домашних дел наемным работникам; это позволило бы женщинам выйти на рынок наемного труда и получать заработную плату наравне с мужчинами, что марксисты считали залогом их освобождения. Лидер партии В. И. Ленин особенно подчеркивал необходимость освобождения женщин от домашних забот, чтобы они могли участвовать в «общественно полезном» производстве. «Ее (женщину) давит, душит, отупляет, принижает мелкое домашнее хозяйство, — писал он, — приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительною, мелочною, изнервливающею, отупляющею, забивающею» [Ленин 1958: 24]. Некоторые большевистские феминистки пошли еще дальше: они призывали к освобождению женщин от всех социальных ограничений, включая семью, за исключением тех, которые женщины захотят принять по собственному выбору. Те и другие сходились на том, что, освободившись от необходимости обменивать бытовые и сексуальные услуги на мужскую финансовую поддержку, женщины могли бы взаимодействовать с мужчинами на равных. В конце концов сама семья отомрет, и женщины и мужчины будут соединять свои жизни исключительно по любви. Историки расходятся во мнениях относительно мотивации большевиков. Некоторые склонны доверять их словам: они указывают на предпринятые теми новые инициативы и на множество дверей, открывшихся перед женщинами; другие, однако, ставят под сомнение искренность большевистской приверженности женской эмансипации, отмечая ее утилитарный характер и устойчивость гендерных стереотипов. В документах того времени можно найти свидетельства в поддержку обеих позиций.
Новое правительство почти сразу же предприняло шаги по демократизации семьи. В 1918 году оно разработало Семейный кодекс, в котором воплотились некоторые из давних стремлений прогрессивных юристов. Кодекс уравнивал статус женщины с мужским, выводил брак из ве́дения Церкви, разрешал вступающим в брак принимать фамилию мужа или жены по выбору, а внебрачным детям предоставлял те же юридические права, что и законным. Развод, чрезвычайно затрудненный в царский период, стал легко достижим по желанию любого из супругов. Трудящиеся женщины получили восемь недель оплачиваемого отпуска по беременности и родам — до и после родов. В 1920 году аборт стал легальным при условии, что его производит врач. В новых постановлениях по возможности намеренно использовались гендерно-нейтральные формулировки. «Супруги» могут сохранять свою национальность после заключения брака. «Нетрудоспособный супруг» может рассчитывать на помощь «второго супруга». Декрет о заработной плате гласил, что женщины и мужчины, выполняющие труд равной ценности, должны получать равную оплату[163]. Совместное обучение стало правилом.
Революция также открыла новые двери для женщин из низшего класса и стремилась устранить политические, социальные и гендерные иерархии, где их статус был самым низким из всех. Рабочие, находившиеся ранее внизу общества в социальном и политическом отношении, теперь были объявлены верхушкой, новым «правящим классом». Гендерные и половые отношения были открыты для переоценки и обсуждения. На митингах и собраниях, больших и малых, партия призывала женщин мечтать о лучшем будущем, хотя сама при этом стремилась использовать женские мечты для политических целей революции. Кристина Суворова, домохозяйка из далекого северного городка, вспоминала о том, какое чувство причастности она испытывала во время еженедельных встреч таких же солдатских жен, как она, с местным большевистским партийным секретарем, где они беседовали о свободе и равенстве женщин. По ее словам, райкомовские работники относились к женщинам с искренним вниманием, уважительно выслушивали их, деликатно указывали на ошибки, понемногу учили житейской мудрости. На этих встречах все чувствовали себя одной счастливой семьей[164].
В ноябре 1918 года состоялась первая Всероссийская конференция работниц, организованная Александрой Коллонтай и Инессой Арманд, главными поборницами большевистского феминизма. В конференции приняли участие 1147 женщин — намного больше, чем ожидали организаторы, рассчитывавшие на 300 участниц. Организаторы повторяли, что эмансипация женщин — необходимая составляющая социализма, что женщины должны построить для себя новую жизнь. Арманд говорила о необходимости государственных детских садов, прачечных и кухонь, которые освободят женщин для участия в общественной жизни. В августе 1919 года ЦК Коммунистической партии, как теперь называли себя большевики, дал разрешение на создание Женотдела для координации партийной работы среди женщин. Первой его заведующей была назначена Арманд, менее воинственная, чем Коллонтай. Партия задумывала Женотдел как агентство по мобилизации женщин для поддержки партийных целей и информирования о новых женских правах. Он должен был стать проводником политики партии, инструментом донесения воли руководства до низов[165]. Однако лидеры Женотдела смотрели на это иначе, и поэтому он вскоре перерос в нечто гораздо большее. Несмотря на постоянную нехватку средств, Женотдел делал все возможное, чтобы создать основу для освобождения женщин: открывал детские сады, общественные столовые и другие учреждения.
Рис. 14. Делегатки первой Всероссийской конференции работниц
Кроме того, Женотдел мобилизовал фабричных работниц, призывая их отстаивать свои права самостоятельно. Избранные в качестве делегатов Женотдела, женщины оставляли на время рабочие места, чтобы набраться политического опыта, который должен был позволить им потом активнее работать в местных советах, профсоюзах и партийных организациях. Делегатки посещали курсы по обучению грамоте и собрания, где слушали доклады по политическим вопросам и учились организовывать условия для работающих женщин, например фабричные детсады. Через три — шесть месяцев делегатка возвращалась к полноценной работе на фабрике, рассказывала о своем опыте коллегам, и на ее место заступала новая делегатка[166]. Таким образом, Женотдел расширил кругозор миллионов женщин и побудил их принимать активное участие в общественной жизни. Тысячи женщин вступали в партию. К 1922 году число женщин — членов партии превысило 30 000 человек, хотя они все еще оставались в меньшинстве, составляя в ней около 8 %.
Рис. 15. Женщины готовят на кухне в коммунальной квартире
Однако материальные
