В трубку время от времени попадает вода, это очень мешает. При вдохе она проходит в горло, и его начинает щипать. Удаляю воду сильными выдохами – жаль тратить на них силы, но что поделать. В бассейне плавать с трубкой легче, там вода спокойная.
Вдруг становится светлее.
Андреас дергает за шнур. Я оглядываюсь.
На пограничной вышке в Кюлунгсборне опять включили прожектор. Они ищут беглецов. Ищут нас!
Свет приближается. Надо дождаться подходящего момента, главное – не попасть в световой конус.
Вот, сейчас!
Ныряем и остаемся под водой несколько секунд. Когда снова выныриваем, луч прожектора уже далеко. Но он вернется. Обязательно.
Переворачиваюсь на спину, плыву дальше, не выпуская луч света из вида. В общем-то, все просто: я его вижу и смогу вовремя спрятаться. Так они нас не поймают.
Луч приближается, я трижды коротко дергаю за шнур.
Мы снова ныряем.
Вдруг слышу кашель Андреаса – наверно, и ему попала в трубку вода. Нырять ему в новинку, на тренировках он такого не делал. И с техникой движений у него проблемы – ногами работает неравномерно, я слышу это по хлопанью ласт.
Ему надо привыкнуть к гидрокостюму и приноровиться к более сильной выталкивающей силе, чтобы не крутиться все время вокруг своей оси.
Всю эту теорию я объяснила ему еще на пляже, теперь надо применить ее на практике. Сейчас для этого самое время.
Равномерно двигаю ногами, скольжу по воде на спине. Ласты жмут, это раздражает уже сейчас. Через какое-то время станет по-настоящему больно.
Луч прожектора удаляется. Снова поворачиваюсь на спину. Вода подо мной – черная бесконечная вселенная. Иногда рядом появляются зеленые точки фосфоресцирующих микроорганизмов и слышно, как на поверхности лопаются поднявшиеся из глубин пузыри.
Можно плыть куда захотим. Мы абсолютно свободны!
Не надо следить за дорожкой, то и дело разворачиваться у бетонной стены.
Воздух чистый, свежий и совсем не пахнет хлоркой.
Шнур натягивается, Андреас за мной не поспевает. Я жду, глядя на темную линию берега позади нас. Четыре недели назад я совершала заплыв параллельно побережью, но сегодня наш курс – в открытое море.
Так далеко на север я еще никогда не заплывала.
Вдруг – свет прямо в лицо. Откуда он только взялся? Торопливо ныряю, дергая за шнур. Неопреновый костюм не дает погрузиться глубоко, тянет вверх; я, словно плуг, вспарываю водяную поверхность.
Вода попадает в горло, я кашляю, выдираю мундштук изо рта. Надо всплывать, иначе задохнусь.
На поверхности снова ярчайший свет, будто кто-то направил лампу мне в лицо.
Ведь только что я смотрела в сторону берега, и там ничего не было.
Поворачиваюсь спиной к свету, откашливаю воду, смутно различаю силуэт Андреаса в середине слепящего пятна.
– Что это? – кричу я, и в рот опять попадает вода, снова приходится откашливаться.
– Это не с берега, – откликается Андреас совсем близко. – Это где-то рядом, на воде.
Волна толкает его ко мне, он пытается отплыть в сторону. Шнур дергает за запястье.
Может быть, свет идет с одной из лодок пограничников. Луч не уходит в сторону, он светит прямо на нас.
– Черт! – кричит Андреас. – Они нас видят!
– Ныряем, – рычу я, – и назад на юг!
Мундштук болтается у горла, взять его в рот не получается. Хорошо хоть трубка зафиксирована ремешком очков.
Ныряю. Куда плыть? Ничего не видно: где юг? где верх? где низ? Ласты колотят по воздуху, я все еще у поверхности, уйти вглубь не получается.
Андреас выныривает, шнур натягивается, я поневоле следую за ним, всплываю… и оказываюсь прямо в луче света. Глаза ничего не различают.
– В сторону! – хрипит Андреас, молотит руками по воде, пытается снова нырнуть.
Хватаю его за плечо.
– Подожди! Ныряем медленно, не торопясь, минуту плывем под водой, стараемся держать направление, потом всплываем. Если свет есть, опять ныряем – и так пока не отвяжемся от них.
Не могу разобрать, понял ли меня Андреас; перед глазами мечутся светящиеся точки.
– В открытом море они не смогут все время светить прямо на нас; наши шансы выше, чем у них.
Андреас наклоняет голову. Кивает?
– Все, ныряем.
Погружаемся под воду, на этот раз достаточно глубоко, плывем не торопясь, сосредоточенно.
Снова всплываем – луч обшаривает море в нескольких метрах от нас и снова подходит угрожающе близко.
– Давай, еще раз!
Каждый тянет шнур в ту сторону, которую считает правильной.
Выныриваем – луч далеко.
– Черт, повезло, – говорит Андреас. Приподнимает край очков, из них выливается вода.
Я облегченно вздыхаю.
– Делаем так: ты плывешь как обычно, а я – на спине и слежу за прожектором. Через десять минут меняемся. Голову держи в воде, дыши через трубку. Чем меньше мы им подставляемся, тем лучше.
– Ясное дело.
Андреас без движения лежит на воде, смотрит в сторону берега.
– Но нас все-таки заметили, как считаешь?
– Наверное.
– И что они теперь будут делать?
Кашляю, заглушая страх.
– Да ничего. Мы для них – иголка в стоге сена. Всё, поплыли.
И снова вперед. Прожектор все еще обшаривает море, но мы уже далеко, опасность миновала.
Вокруг темнота…
Через какое-то время луч уже не виден, я переворачиваюсь на живот, чтобы плыть быстрее.
Планктон освещает стрелку компаса, и я могу сориентироваться.
Андреас вошел в ритм, плывет размеренно и плавно, наверняка считает гребки – раз, два, раз, два.
Если сможем держать такой темп и ничего не помешает, доплывем в конце концов до нейтральных вод. Но до них еще далеко. Пока что мы здесь, на территории ГДР.
Нас наверняка будут искать, ведь они нас заметили. Иначе прожектор не стал бы так долго задерживаться возле нас. Это не случайность.
Черт, вот не повезло! На берегу сейчас, скорее всего, объявляют тревогу. Может быть, даже сам товарищ Йонсон, дедов собутыльник. Пойдут обыскивать участок берега с собаками и найдут нашу одежду.
И тогда им станут известны две важные вещи: и где мы находимся, и откуда мы стартовали.
Направление, в котором мы движемся, для них тоже не секрет. Чтобы нас обнаружить, нужно просто прочертить эту линию, а поправку на течение они смогут сделать и получше нас.
