По ту сторону синей границы
Мы встретимся с Сакси на Курфюрстен-дамм[1]. И у него будет все та же прическа с длинной челкой. А его «БМВ» окажется старым и помятым. Но это совершенно не будет смущать Сакси. Да и нас тоже. Мы будем страшно рады увидеться. И будем страшно друг другом гордиться.
Наши сумки спрятаны под кустом шиповника. Если их кто-нибудь обнаружит – пиши пропало. Фляжка закреплена на поясе маминым ремешком с золотой пряжкой. Она его не хватится, он старый и страшный.
Теперь надо дождаться подходящего момента и рвануть бегом, потом упасть и ползти – в точности как когда-то в пионерской военно-спортивной игре.
Вокруг – пограничная территория. Позади – предупреждающая надпись: «Запретная зона! Вход и въезд строго воспрещены».
Место выбрано хорошее, подальше от патрульной вышки. Дед говорил, что главное – не попасться на глаза патрулям, которые будут ходить по берегу. А еще будут ездить машины с прожекторами, они освещают берег на километры. Но после часа работы их отключают – для охлаждения, так объяснил дед. Вот за это время и надо добежать до воды.
Точнее, до большущего камня у воды, за ним можно спрятаться. До него недалеко, полоса песка тут не такая широкая, как в Варнемюнде. Ну а в воде скрыться от прожекторов несложно – надо просто нырнуть.
Маме я оставила записку, положила ее под одеяло. Не хочу, чтобы она волновалась. Но не волноваться она, конечно, не сможет. Будет ждать у бассейна, не подозревая, что я совсем в другом месте. Вчера я чуть себя не выдала: оборвала разговор, когда начали показывать прогноз погоды. Обычно-то он мне до лампочки.
До острова Фемарн[2] – пятьдесят километров, расстояние очень даже немаленькое. Но если течение поможет, доплывем за двадцать пять часов. Сейчас ветер дует от берега. Хоть бы и дальше так! Мы стартуем, когда стемнеет, и на рассвете, когда лодки двинутся на поиски беглецов, будем уже достаточно далеко.
Если приблизится патруль – просто нырнем поглубже и будем дышать через трубки, я их вчера удлинила кусками садового шланга. Пока возилась с ними в подвале, пришла соседка фрау Левандовски и спросила, зачем это. Наплела ей что-то про карпов в нашем озере – мол, хочу наблюдать их в естественной среде.
Температура воды – девятнадцать градусов. Это хорошо. Когда отплывем от берега, станет холоднее, и, сколько ни тренируйся, все равно будет очень тяжело. Но мы справимся. У нас все получится. Наконец-то скоро поплывем! Я возбуждена и в то же время спокойна, сосредоточена на предстоящем.
Андреас бледен. Как хорошо, что он здесь! Без него я бы не справилась. Он мне улыбается, но я чувствую: ему страшно. Мне тоже. Только думать об этом нельзя.
В руке Андреас держит «Черную фелюгу». Это для нашего Сакси-Йенси. Единственный выпуск комиксов «Мозаики»[3], которого не хватает в его коллекции. Он вышел в ноябре восемьдесят второго. На Западе такого не найдешь, и мы просто обязаны доставить его Сакси. Мы обещали.
На обложке – пираты, рыбачьи лодки, высокие волны, маяк и люди в тюрбанах. Андреас смотрит на нее, картинка голубеет в сгущающихся сумерках. Наверняка ему хочется открыть и полистать комикс, но это невозможно – он запечатан в пластиковый пакет.
В книжку я положила записку с телефоном родителей. Если с нами что-то случится и кто-нибудь найдет комикс, он будет знать, куда позвонить.
Что сказал бы Сакси, если б увидел сейчас, как мы прячемся в дюнах, вглядываемся в море? Чувствую, как вся горю от волнения. Это приятное ощущение.
Я счастлива: мы вот-вот стартуем! После долгих месяцев подготовки мне впервые легко, почти беззаботно. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Пахнет соленой водой и водорослями… Снова открываю глаза. Между мной и зеркально-гладкой поверхностью моря покачиваются плоды шиповника, чуть поодаль – осока и тростник.
Сакси-Йенси удержал бы нас – он такой трусишка! Вдруг вспоминается – я невольно улыбаюсь, – как на уроке математики я насыпала ему за шиворот семян шиповника. Ну и чесался же он, аж подпрыгивал! Училка выгнала его из класса.
Андреас расстегивает молнию гидрокостюма и прячет комикс внутрь, к документам: паспорту, свидетельству о рождении, табелю за десятый класс. Мои документы тоже между гидрокостюмом и купальником. На Западе ведь непременно потребуется как-то удостоверить наши личности.
Андреас, кажется, заметил мой взгляд. Он снова расстегивает молнию, достает «Фелюгу» и протягивает мне.
– Возьми, – говорит он тихо. – Ты лучше плаваешь.
Это правда. Меня вновь охватывает страх. Не могу заставить себя протянуть руку.
– Ну возьми же, – настаивает он.
Наши пальцы соприкасаются, комикс переходит из рук в руки.
Я тяжело сглатываю, смотрю на море. Взглянуть на Андреаса нет сил.
– У нас все получится, – говорю я.
Мы все время повторяем друг другу эти слова. Это важно. Будет трудно, очень. Но мы должны верить, что все кончится хорошо, иначе не выдержим.
Выдвигаемся в двадцать один час, как только зайдет луна. Она едва видна между деревьями – тонюсенький серпик новорожденного месяца. Света от него практически никакого, но все равно – лучше дождаться полной темноты. Так сказал дед.
Легкий ветер дует с юго-востока. Как раз то, что нужно.
Это был хороший день, душный и жаркий. Мы приехали рано. В сумерках появляться не стоило – могли возникнуть лишние подозрения.
Сначала искупались, потом съели по мороженому на променаде, в толпе отдыхающих. Я чувствовала себя лгуньей. Для всех это был обычный летний день на Балтийском море – но не для нас. Мы смотрели на синюю воду и знали, что случится этой ночью.
В какой-то момент я все-таки отвлеклась. Забыв обо всем, облизывала мороженое, смотрела на маленького мальчика, играющего в мяч, ощущала тепло солнца, вдыхала запахи лета – и в эти минуты была счастлива… А потом вдруг опять всё вспомнила, и в животе что-то сжалось, как когда кружишься на карусели.
Перед обедом мы попробовали немножко поспать на пляже среди дюн, ведь ночью спать не придется. Но ничего не вышло – мы слишком волновались. Мне удалось только ненадолго задремать. Андреас долго ворочался, но так и не смог расслабиться.
