Ульрих бросил на меня быстрый взгляд поверх карт.
– О чем же?
– О книжках. Или вспоминаю какое-нибудь стихотворение, – ответила я рассеянно.
– Ага.
Франк задумчиво почесал затылок. Пепельные волосы встали торчком.
– Все лучше, чем думать об открывалках, которые ты на заводе штампуешь, – сказал Ульрих, перебирая свои карты.
Франк смущенно опустил глаза. В отличие от меня, его не отстранили от экзаменов на аттестат зрелости, и он его получил. Откинувшись на спинку стула, я торжественно, как диктор на первомайской демонстрации, объявила:
– Каждый день я перевыполняю норму. Если так и дальше пойдет, смогу пойти в училище промышленного дизайна. Может, годика через два.
Франк открыл карты. Мы уставились на них.
– Рамми!
Франк одним глотком допил колу и направился в туалет.
– Ты жульничал! – крикнул Ульрих ему вслед. Бармен налил даме еще пива. Пена полилась через край.
Ульрих перетасовал колоду, не глядя на меня.
– Если не будешь сбавлять темп тренировок, Ханна, скоро ты и вправду сможешь доплыть до Гесера[4].
Он начал раздавать карты, я брала их одну за одной.
– Можно попытаться.
Ульрих отпил из стакана. Один глаз у него смешно подергивался.
– Попытка будет только одна, – тихо сказал он.
Вернулся Франк, сел на свой стул.
– Я вот что подумал, Ханна, – объявил он. – Вдруг ты захочешь потренироваться в Варно[5] вместо бассейна? Могу дать тебе свой гидрокостюм.
Ульрих замер с картами в руках и посмотрел на меня.
– Да, – кивнула я обоим. – Хочу. Буду плавать по речке вверх и вниз по течению.
– Вверх и вниз по течению… – эхом отозвался Ульрих.
– Тогда я в пятницу принесу костюм, – подытожил Франк и взял свои карты.
Он выиграл и этот раунд. Больше играть не хотелось, и мы ушли.
На улице лило как из ведра. Из-за угла вырулил автобус, и Франк помчался к остановке. Я тоже собиралась побежать, но Ульрих остановил меня.
– Погоди, я тебя подвезу.
– Не надо, это же такой крюк!
Но он, не слушая, потащил меня к своей старенькой, дышащей на ладан «шкоде». Залезая в машину, я стукнулась головой о стойку – так устала на тренировке, что даже координация движений нарушилась.
Внутри пахло бензином. Мы медленно тронулись с места и поехали сквозь дождь. Задние фонари машин мокро поблескивали, дворники метались взад-вперед.
На Фридрих-Энгельс-штрассе было пусто и темно, фонари давно перегорели. Ульрих остановился перед моим домом и выключил мотор.
– Как дела у твоего отца?
Я удивленно на него взглянула. Обычно мне не задают таких вопросов.
– Хорошо. Он теперь снова сам читает.
Я взялась за дверную ручку. Ульрих повернулся ко мне.
– Намажься вазелином как можно толще. Защитит от холода. И надень носки, а уж на них ласты. Тогда не натрешь ноги.
Он наклонился вперед и стал возиться с зеркалом заднего вида.
– И про шоколад не забудь. Это запас энергии.
– Окей.
Я открыла дверь и вышла.
– Погоди!
Ульрих перегнулся через пассажирское сиденье, я наклонилась к нему. Капли дождя затекали на спину.
– Надень черные перчатки.
Я кивнула. Ясно, что он имеет в виду.
Он долго молчал, задумчиво глядя на меня. Мне стало как-то не по себе.
– Почему, Ханна?
Я не знала, что сказать. Как ему это объяснить? Я просто не могла отпустить Андреаса одного.
– Неужели все действительно так плохо?
Глубоко вздохнув, я посмотрела ему прямо в глаза и кивнула. Так было проще всего.
Ульрих захлопнул дверцу. Мотор завелся только с третьего раза. В соседском окне отодвинулась занавеска, выглянула фрау Левандовски – проверить, что тут так тарахтит.
Значит, теперь у меня будет гидрокостюм.
Надо поскорей сообщить об этом Андреасу. И про все советы тоже, они для нас очень важны. Я сделала шаг к двери подъезда, снова остановилась и посмотрела вслед Ульриху. Вдруг стало страшно: что, если он меня выдаст? Не от злобы, а просто потому, что боится за меня.
* * *
Я натыкаюсь на что-то коленом и пугаюсь: кто-то живой? Вдруг акула? Но оказывается, что это опять твердое дно. Тьфу ты! Чего только в голову не придет, когда плывешь ночью в черной воде!
– Мы что, обратно на пляж приплыли? – доносится из темноты шепот Андреаса.
– Нет, просто отмель.
Я переворачиваюсь на спину, сажусь и всматриваюсь в ночь. Как хорошо, что можно вот так расслабиться, ощутить под собой опору, хотя и проплыли-то мы совсем немного и в отдыхе пока не нуждаемся. Стараюсь разглядеть горизонт, но еще слишком темно. Только звезды отражаются в воде.
Андреас подходит ко мне, ложится рядом и шепчет:
– Лучше б она нам на полпути попалась.
Я смотрю в небо, слушаю шорох волн. Как странно все это. Мы движемся в неизвестность, как мореплаватели в далекие времена. Без карты, без определенной цели, ориентируясь только по звездам. Хотя нет: компас у нас есть, и цель тоже – Запад. У меня сейчас даже страха никакого нет, все так ясно и понятно.
– Большая Медведица, – торжественно объявляет Андреас, – ее всегда легко найти. Вон видишь в ней две звезды, крайние справа? Соедини их линией, а потом удлини ее в пять раз.
Прямо как на уроке географии. Мысленно соединяю, продлеваю и натыкаюсь на другую, тоже очень яркую звезду.
– Полярная звезда, – говорит Андреас довольно. – Этого направления и нужно придерживаться.
Киваю в темноте.
– Тогда вперед.
Ласты последний раз касаются дна.
Вот теперь это действительно надолго.
Мы делаем первые гребки и тут же запутываемся в шнуре. Нужно синхронизироваться.
Начинаем заново, плывем медленнее, сосредоточившись на движениях.
Гребок, еще один… Слежу за тем, чтобы держаться рядом с Андреасом, погружаюсь в темноту, движусь по непроглядно-черной воде. Трудно сохранять баланс, нет ничего, на чем можно было бы фиксировать взгляд, приходится концентрироваться, чтобы грести обеими руками с одинаковой силой. Иногда мы сталкиваемся, получаем тычок локтем в бок. Без шнура мы потеряем друг друга в море. Если он слишком долго остается натянутым – значит, мы слишком отдалились друг от друга, а если дергается несколько раз – это просьба о помощи.
