нет ограничений в отношении девушек. Я отказываюсь превращать «Сакуру» в бордель, чего бы нам это ни стоило. Но давай не будем слишком переживать: когда придет время и мы останемся единственными гостями этого чайного дома, наступит пора отойти от дел, и ты, Мика, выйдешь замуж за какого-нибудь хорошего человека, заведешь семью.
Слова Саюри звучали в ее ушах той ночью, когда Мика пыталась заснуть на мягком футоне, к каким не привыкла. Дома футоны были жесткими и практичными, как и все остальное.
С некоторых пор кое-кто из гостей стал распускать с ней руки, однако пока что она умудрялась отваживать их со всей дипломатичностью, которой ее обучили, и ни у кого не оставалось осадка. Но Мика не рассказывала об этом Саюри, опасаясь, что гости рассердятся и она потеряет работу. Хозяйка чайного дома умела сурово отчитывать тех, кто обижал ее девушек.
Сегодня, без конца ворочаясь в постели, она вспоминала слова Саюри. Когда наступит пора «отойти от дел», как та выразилась, будет ли у нее иной выбор, кроме замужества? И захочет ли какой-нибудь приличный человек жениться на девушке, работавшей в чайном доме? Все-таки это был чайный дом в Маруяме, как бы ни старалась владелица сделать из него приличное заведение.
После одного случая, произошедшего пару месяцев назад, она стала понимать, какую работу выбрала, чтобы обеспечивать себя и мать. Лучшая подруга Мики Рэйко, дочь одного из отцовских друзей-торговцев, выходила замуж и не могла пригласить ее на свадьбу.
— Это будет скромное торжество только для семьи, — извиняющимся тоном объясняла Рэйко, но по тому, как она отводила глаза, Мика поняла, что ее исключили из числа приглашенных только потому, что она работала в чайном доме, хотя они с Рэйко росли, играли и плакали вместе с раннего детства.
Это ранило Мику, но она не винила подругу. Хоть это была ее свадьба, не Рэйко решала, кого пригласить. Решение принимали родители жениха и невесты, поэтому девушку из чайного дома в Маруяме и не позвали на свадьбу лучшей подруги.
Одни районы города считались приличными, другие — неприличными, и Мика осознала, что невольно оказалась связанной с неприличным: каким бы благопристойным ни был чайный дом «Сакура», ее все же считали девушкой, работающей в сомнительной индустрии развлечений.
Тем вечером она рассказала Саюри о своем желании отныне носить имя Тёо-Тёо-сан, потому что, как ей казалось, имя Мика не подходит образу гейши.
ГЛАВА 5
Почти два года проработала Тёо-Тёо в чайном доме «Сакура», и время это текло без происшествий до тех пор, пока не случилось то, что снова изменило ее унмэй, судьбу.
В чайный дом «Сакура» повадился ходить высокий импозантный иностранец, по слухам, американец с одного из кораблей, пришвартованных в порту Нагасаки, предпочитавший основное помещение шумному флигелю для гайдзинов. Иногда он приходил вместе с другим американцем, тихим, ученым на вид человеком в круглых очках в серебряной оправе. Они часами сидели в углу и пили чай, погруженные в беседу.
В конце концов девушки выяснили, что высокого американца зовут Бенджамин Пинкертон, он морской офицер высокого ранга, а его тихий приятель Шарплесс — чиновник американского консульства в Нагасаки, что объясняло, почему они старались не привлекать внимания. Тёо-Тёо смутно помнила Шарплесса — ее отец общался с ним, когда еще был торговцем.
— Хотелось бы мне, чтобы эти гайдзины сидели во флигеле, где им и место, но они важные гости из Соединенных Штатов, поэтому я не смею оскорблять их своими указаниями, — жаловалась Саюри. — Наши постоянные посетители нервничают в их присутствии, поэтому, надеюсь, им скоро надоест, и они перейдут во флигель.
Но им все не надоедало, и они приходили почти каждый вечер. Саюри не понимала, чего ради они сидят в основном помещении, когда им гораздо веселее было бы во флигеле, но постепенно все привыкли к присутствию чужестранцев, и жизнь потекла как прежде.
Тёо-Тёо не помнила, в какой момент ей показалось, что Пинкертон следит за ней, но с тех пор, оборачиваясь, она каждый раз встречалась с настойчивым взглядом его голубых глаз. Из-за этого она чувствовала жар под воротником кимоно, который усиливался, когда другие девушки начинали дразнить ее тем, что гайдзин ею интересуется.
Тёо-Тёо не было чуждо ничто человеческое, и потому внимание гайдзина ей льстило. Красавица восемнадцати лет от роду, Бабочка никогда раньше не испытывала на себе заинтересованного мужского взгляда, ибо все свое время проводила в чайном доме, и поэтому матери держали своих сыновей подальше от нее.
Тёо-Тёо нравилось болтать с Пинкертоном и Шарплессом гораздо больше, чем с другими гостями, которые говорили только о себе и ждали, что их приведут в хорошее расположение духа лестью и легким поддразниванием.
Когда военный корабль покинул порт на несколько недель и американцы перестали приходить в чайный дом, Тёо-Тёо, к собственному удивлению, осознала, что скучает по ним, особенно по Пинкертону.
«Не забывай золотое правило Саюри, — напомнила она себе строго. — Гости всего лишь часть мира гейш, не стоит к ним привязываться, а главное — не выходи за рамки того, что требует от тебя работа!»
Прошел месяц, в течение которого Тёо-Тёо была так занята, что почти забыла Пинкертона, но однажды без всякого предупреждения дверь чайного дома открылась и на пороге показалась его долговязая фигура, за которой, как обычно, следовал Шарплесс.
— Пинкертон-сан, вы вернулись! — воскликнула Тёо-Тёо, пытаясь обуздать радость, охватившую ее при его появлении.
Она побежала за его любимым саке и закусками, а потом почти весь вечер просидела с ним и Шарплессом, слушая их легкомысленные рассказы и бормоча подобающие комплименты, как ее учили.
Пинкертон с Шарплессом оставались до самого закрытия, и, если Пинкертон перед уходом держал ее руку чуть дольше обычного, Тёо-Тёо ничего не заметила: она была слишком счастлива оттого, что он вернулся.
Однако шло время, и Тёо-Тёо не могла не заметить, что отныне что-то изменилось. Пинкертон приходил с Шарплессом в чайный дом почти каждый вечер, и с каждым разом его глаза задерживались на ней чуть дольше. И он неизменно просил, чтобы именно она составляла им компанию и наливала чай.
Ничто не подготовило Тёо-Тёо к потрясению, которое она испытала, когда Саюри сказала, что Шарплесс просит ее поговорить с ним с глазу на глаз как можно скорее. Тёо-Тёо не имела никакого представления, о чем он желает с ней говорить, но, поскольку Шарплесс с Пинкертоном были важными гостями, она согласилась, и встреча была назначена на следующий день в гостиной Саюри.
Когда Шарплесс явился, Тёо-Тёо
