Я тупо слушала её механический голос ещё пару минут. Потом упала обратно на постель, свернулась клубком и тихонько завыла.
Я не почувствовала, когда Верити пришла, легла рядом и обняла за плечи. Она накинула на нас покрывало, а я, кусая губы и кулаки, думала о тех временах, когда ещё наивно верилось, будто ото всех бед и страхов можно спрятаться под одеялом. Что они не увидят тебя, пока ты не посмотришь им в глаза.
Второй раз за пару месяцев мне довелось заглядывать в их бесчувственные бельма.
ВинаСпустя сутки мутной суеты я, как ребёнка, держала на коленях пятисотграммовую жестяную банку. 'Молотый кофе' - гласила полустёртая надпись. И содержимое было до странности похоже на этот увиденный мною единожды в жизни горький летучий порошок.
- Он был старый больной вдовец, - доказывала пустоте Верити, в пятый раз проводя тряпкой по одному и тому же месту. - Там, где он сейчас, ему будет лучше.
Я смотрела на банку. По её мятым бокам расползлись пятна ржавчины. Насколько жалким оказалось последнее пристанище человека большого ума и безграничной доброты. Было дико поверить, что в ёмкости из-под давно выпитого кофе - его отзывчивое сердце, ласковые морщинистые руки, умные глаза... Всё это заключено там. Пепел к пеплу, прах к праху...
Я поднялась.
- Куда ты? - вскинулась Верити. Забытая тряпка с влажным шлепком упала на пол.
- Мне нужно в Рай.
- Куда?! - не сразу поняла и испугалась сестра.
Только дядюшка Адам и я называли ярусы Убежища Адом, Чистилищем и Раем. Поправка: со смертью дядюшки Адама - только я одна.
- Дурочка! По Хиляку соскучилась, сама к нему и его дружкам в руки идёшь? Тебе нельзя попадаться на глаза этому отморозку. Скажи спасибо, что он, похоже, про тебя забыл. Хочешь, чтоб вспомнил? Виллоу, остановись! Стой, кому сказано?!
Я понимала, что поступаю неразумно и заставляю сестру переживать. А ведь она заслуживала хоть немного покоя. Не одна я любила Паука и дядюшку Адама. Верити держала горе в себе, и от этого ей было ещё тяжелее.
Я всё это понимала... но не могла иначе.
Только в Чистилище меня догнала разумная мысль. Как попасть в Рай? Никто не пустит девчонку из катакомб в кабины лифтов и уж точно не подвезёт до ближайшей посадочной площадки на гравимобиле. Но я мысленно дала дядюшке Адаму обещание во что бы то ни стало попасть в Рай. И собиралась сдержать слово.
- Далеко собралась, малявка? - Имени этого типа, почти квадратного крепыша, я не знала, но частенько видела околачивающимся по Чистилищу. - Попутала верхний ярус со своими крысиными норами?
- Э, да ведь я тебя знаю, - ощерился, сверкнув золотым зубом. Радости от такого известия не возникло. - Ты сестрёнка сладкой Верити. Вот только ошибочка вышла, кроха, - девочек никто не заказывал. Или ты пришла меня развлечь?
Вывернулась из его лап, едва не оставив куртку. Другой куртки не было, но я предпочла бы мёрзнуть. Не хватило бы всей воды Седьмого Убежища, чтобы отмыться от таких прикосновений.
Раскрыла перед носом лифтёра ладонь. 'Удача, не покинь...'
- Мне нужно попасть на верхний ярус.
- Смена ролей, крошка? Решила сама меня купить?
Вот ещё, нужен ты больно! Я не знала, как насчёт воспитания в целом, но презрение к мужчинам Верити мне привила. Мне довелось встретить только двоих достойных представителей их племени, и оба к тому моменту были уже мертвы.
- Пропусти.
- Ладно-ладно. Ишь ты, деловая выискалась... Проходи.
Мордоворот воровато осмотрелся, сцапал деньги и спрятал их так быстро, что я даже не успела сообразить куда. Хорошо, что вовремя успела разменять монету крупного номинала, данную Ублюдком в качестве выплаты за 'моральный ущерб', на золотые кругляши меньшего достоинства. Повезло, что лифтёр, один из тех, кого Адам в шутку прозвал ангелами (ведь они доставляют человеческие души в Рай), оказался не слишком привередливым и удовольствовался золотым галлоном.
'Ангел', встав так, чтобы мне не было видно панель, набрал код доступа, снял с шеи цепочку и просунул висевший на ней странной формы жетон в небольшое углубление в стене рядом с сомкнутыми створками лифта. Что-то мигнуло, и раздался едва слышный гул. Запрокинув голову, я увидела, что кабина поползла вниз по гигантской шахте, сделанной, как почти всё в Раю, из стекла и металла, причём оба эти материала были чистыми и сверкали. Конкретно это стекло было затемнённым, не позволяя рассмотреть, кто находится внутри кабины.
Наконец лифт остановился, и створки разошлись с мелодичным звоном. Едва не пропахала носом металлический пол - лифтёр впихнул меня в кабину тычком в спину.
- Пошевеливайся, девка. Не хочу знать, что за дела у тебя наверху, но кончай их скорее. И постарайся не попадаться никому на глаза, не хочу получить нагоняй из-за сопливой девчонки. Это не стоит твоих денежек. В случае если всё же сцапают, пеняй на себя. - И не удержался от назидания. - Шлюшке из катакомб не место на верхнем ярусе. Там живёт элита.
К элите он, разумеется, причислял себя.
Я нажала кнопку с указывающей вверх стрелкой. Двери закрылись, избавив от выслушивания дальнейших наставлений, и лифт поплыл, плавно отрываясь от земли. Странное чувство. Будто внизу живота образовалась неприятная тяжесть, которая пригибает к полу. Но это быстро прошло.
Я провела ладонью по стеклу. Элита... Те, кто жрут и пьют, и сорят деньгами, обрекая нас голодать, драться за каждый медяк, подыхать от жажды и болезней, когда, доведённые до крайности, мы пьём непригодную воду. Такова была элита, и я гордилась тем, что не принадлежала к ней. Но делала ли меня счастливой эта гордость?..
Изнутри стёкла оказались вполне себе прозрачными. И, прислонившись лбом к прохладной поверхности, я смотрела вниз, на незнакомое с высоты Чистилище. Нагромождения металла, - не такого, как в Раю, а грязного и проржавевшего, - и всё же с верхотуры угадывалась логика построения. Средний ярус был словно по гигантской линейке поделён на квадраты и прямоугольники.
В какой-то миг, когда любопытство было утолено и чувство новизны притупилось, стало страшно от осознания того, что я нахожусь на огромной высоте в тесном замкнутом пространстве, и стоит порваться стальным тросам... или что-то перемкнёт в цепи микросхем... или что там ещё может быть - и лететь мне до земли.
Одной рукой вцепилась в перила, а другой крепче прижала к груди жестяную банку с прахом. Будто бы мёртвый дядюшка Адам смог бы чем-то помочь.
'Тот, кому суждено утонуть, не разобьётся', - сказал он как-то раз.
Почему-то я с раннего детства боялась именно утонуть, даже плакала ночами. В этом не было логики. Я не думала, что это самая страшная смерть, но уж точно одна из самых невероятных. Верити горько усмехалась, - мол, ей бы столько воды, чтобы в ней можно было утопиться. Якобы она умерла бы богатой и счастливой.
