про тебя забыть, ― ответила она со вздохом. ― Хотя сегодня утром было тяжело встать. Может быть, открытый бар было плохой идеей, а? ― поддразнила мама, ее голос походил на прокуренный сигаретами звон церковных колоколов. Я засмеялась. Давно не видела, чтобы мама выпивала хоть каплю алкоголя. Потом посмотрела на ее живот, пытаясь увидеть доказательства беременности, но ничего не увидела.
Сколько я себя помню, каждое воскресенье мы с мамой делали это ― сидели в патио и пили кофе. Иногда болтали о жизни. Иногда сидели молча.
― Я видела тест на беременность, мама, ― призналась я. ― Я рада за тебя. Тебе не нужно скрывать это от меня.
― Ты знаешь? ― спросила она, явно шокированная. Мама с ухмылкой повернулась ко мне лицом. ― Мне жаль, что я еще не успела сказать тебе. Для тебя это многое бы изменило, детка. Это убивало меня, что я тебе не говорила.
Я поставила чашку и взяла ее за руку.
― Я рада за тебя. Но у нас никогда не бывает секретов.
Мама вздохнула.
― Ты всегда была больше подругой, чем дочерью. Черт, у меня даже подруг нет. Мне пришлось попросить Коллин стать подружкой невесты, а эта сучка мне даже не нравится. Она слишком любопытна. ― Я прочистила горло. Коллин определенно не возражала против того, чтобы стать подружкой невесты, когда Хамильтон был глубоко внутри нее. ― Мы с тобой всегда были против всего мира, детка. Я просто чувствую себя виноватой… У этого ребенка будет все то, что я не могла тебе дать. Отец. Нормальный дом. Ему не понадобятся игрушки с барахолки или одежда из секонд-хенда. Мне не придется работать на трех работах или беспокоиться о том, откуда возьмется арендная плата. Я не могу не грустить из-за того, что этот ребенок получит совершенно другую версию меня. ― Она положила руку на живот и на мгновение посмотрела на деревья вдалеке. ― Черт возьми, я собираюсь провести медовый месяц в Париже. А ты никогда даже не была в самолете.
Мое сердце колотилось. Я понимала, что этот ребенок будет воспитан по-другому с тех пор, как увидела тест.
― Мне нравится моя версия тебя, ― солгала я. ― И я хочу, чтобы вы были счастливы. Ты это заслужила, мама. ― У этого ребенка могло не быть такого же воспитания, как у меня, но мама заслужила право иметь счастливую маленькую семью. Это был еще один пит-стоп на пути к принятию нашей новой нормы.
― Ты слишком хорошо ко мне относишься, ― прошептала она, ее зеленые глаза искрились эмоциями. ― Это все еще мы. Ты и я. У нас просто еще немного помощи. Я люблю Джозефа. Очень люблю, правда. Верь мне. Он хороший человек. Я обожаю его. Он заплатит за твой колледж. Джозеф хочет, чтобы я увидела мир. Он покупает мне все, что я хочу. Знаю, что у вас двоих действительно не было возможности узнать друг друга, но Джозеф заботится о тебе. И очень рад, что ты будешь посещать тот же институт, что и он когда-то. Знаешь, Джек там тоже учился. Это в некотором роде семейная традиция.
Учился ли там Хамильтон?
Я заставила себя улыбнуться. Мне не хотелось поступать в претенциозный Гринвичский университет. Пока мама и Джозеф не начали встречаться, я мечтала поступить в Бруклинский колледж по специальности социальная работа. Весь мой личный дневник в старшей школе был исписан надеждами, что я получу стипендию и смогу там учиться. Знала, что Гринвичский университет ― это большие возможности, которые не открылись бы для меня при других обстоятельствах. Стоимость обучения здесь стоила дороже, чем дома у большей части людей, и его посещали только самые элитные студенты. Было страшно думать об этом, но как только было объявлено о помолвке, Джозеф сообщил моей маме и мне, что для всех будет лучше, если я поступлю в Гринвич, так как он находился недалеко от дома и был более респектабелен для наследия нашей семьи. Я даже не знала, что это значило, учитывая, что не чувствовала себя частью семьи.
Я не знала Джозефа. Не совсем. Он тоже не беспокоился о том, чтобы познакомиться со мной. По крайней мере, не больше того, что от него вежливо требовалось. Я просто надеялась, что терпимость друг к другу со временем, по крайней мере, укрепится.
Я была полна решимости принять все изменения, произошедшие со мной. И поняла, что способность приспосабливаться не является даром большинства людей ― черт возьми, некоторым людям даже не дали такой возможности.
Были целые народы, которые жили, дышали и умирали в соответствии с распорядком, данным им обществом. Джозеф мог быть неожиданной переменой, но он был похож на все проблемы, с которыми я сталкивалась.
Блин.
Словно вызванный моими тревожными мыслями, Джозеф с хмурым лицом вышел из дома через раздвижную заднюю дверь. Он выглядел так, будто хотел кого-то ударить.
― Мой брат такой засранец. Хамильтон не может появиться на церемонии просто так, но прийти ради бесплатной выпивки? Придурок. Серьезно, заниматься сексом втроем в столовой просто смешно. Я только что нашел его шлюх, закутанных в одеяла на полу и пахнущих выпивкой. Мне хотелось, чтобы пресс-релиз нашей свадьбы прошел безупречно, но теперь должен убедиться, что ни одна из этих женщин не продаст его разврат таблоидам и не затмит нас.
У меня вертелось на кончике языка предупреждение о нем и Коллин, но я промолчала. Втроем? Блядь.
Я видела только то, что происходило в моей комнате для гостей. Думаю, он хорошо провел ночь.
Джозеф перестал кричать, когда заметил меня.
― Ой, мне очень жаль, Вера. Я не знал, что ты здесь. ― Я прикусила язык и заставила себя не напоминать Джозефу, что мы с матерью пили утренний кофе каждое воскресенье в течение последних восемнадцати лет моей жизни, прежде чем тот появился. Он знал это. Должен был знать. Джозеф вошел в нашу жизнь и должен был быть осведомлен.
― Я не знала, что у тебя есть брат, ― сказала я, пытаясь не обращать внимания на раздражение, которое почувствовала в животе при виде моего нового отчима.
Успокойся, Вера. Ты сможешь привыкнуть.
Было в нем что-то не так. Джозеф никогда не был со мной откровенно груб и не давал мне повода не доверять ему, за исключением нескольких неловких моментов, когда он забывал о моем существовании. Я просто инстинктивно переживала за него. И хотела
