водопадов, ни цветов. Только камни голые да песок лежит. Подивился бегемот и думает: «Может, и ящерица мне приснилась?»
– Я только в яви показываюсь, – послышался тонкий голос сзади.
– Ура! Тетенька ящерица, вы тут! А куда все делось?
– Тут всегда так. То есть, то нет. Место такое – Вулканоград. В любой момент что-то происходит. Я уже привыкла. Но тебе не то надо… Пойдем раз отдохнул, в наш кратер.
– Сразу в кратер? – испугался бегемот, – А вдруг вулкан проснется – сразу зажарит.
– А чего ты боишься? Ты же зима. Заморозишь лаву и был таков.
– Вы смеетесь?
– Не серчай. Все хорошо будет. Вулкан наш мудрый. Почти пять тысяч лет живет. Все знает.
И пошли они вверх по крутой тропке к вулканному рту, через который уже шел дым и слышалось клокотанье.
Встали они на самом краю. Бегемотик был сам не свой от страха. Никогда ему еще не доводилось быть так близко к огненной стихии.
Ящерица стала громко и отчетливо кричать в жерло:
– Батюшка вулкан здравствуй!
Из ямы послышалось гулкое «здравствуй».
– Помоги бегемоту. Далече шел. Яд колючий выжги из него.
– Из него! – послышалось снизу.
Бегемот подумал, что это, наверное, эхо, но внутри все еще сильнее похолодело от ужаса.
– Пусть он мне кинет свое самое заветное слово. Тогда посмотрим какой это бегемот, – гул из жерла продолжался.
Ящерица посмотрела на бегемота:
– Ну, кидай.
Тот не понял:
– Я не знаю, что кидать? Какое слово?
– Заветное голубчик, говорил же вулкан. Ну подумай. Поразмысли.
Подумал бегемот: «Заветное слово было «мама», когда я родился. Мне милей всего его говорить хотелось. И крикнул он:
– Ма-а-ма!
Выслушал вулкан и засмеялся:
– Ой дитя ты несуразное. Мама – твое заветное слово. Ну лови тогда жар просветный, – И запустил вверх огромный паровой шар. – Зайдешь в шар. И чувствуй. А там и увидим, как яд проявится.
Подлетел шар к бегемоту. Прыгнул он в него. Ох жарко в нем пуще бани. «Хоть не замерзну» – подумал бегемот. Шар взлетел и посередине остановился: между небом и жерлом вулкана.
Внутри сидел бегемот: ни жив ни мертв. И не понимал, что чувствует:
– Страх и ужас? Да. От зыбкости шара и боязни упасть и расшибиться или сгореть.
Он потопал внутри по полу и потрогал стенки: шар вроде прочный.
Стали ему воспоминания про маму его всплывать. Как ее забота его окружала. Кушать попросил – мама принесла. Спать – уже постель из трав медвяных готова. И вспомнил он как брыкался и вредничал. Ведь мама все простит.
– Вот я негодный был, пользовался добром маминым, а сам и палец о палец не ударил. Да еще пошел далече от нее, чтобы показать, что самостоятельный. А ей горе причинил. Вот я дурак!
Вспомнил как он над отцом смеялся, когда тот пытался ловить камыш для дома. Стыдно ему стало, что он так относился к родным – свысока, будто все ему должны всегда, а он царь какой-то.
Заплакал он так как понял, что гордыня его огромной выросла, любить родных не позволяла.
И тут как обдало его сильнейшим жаром, что терпеть невозможно. Пузырь лопнул, а из жерла гейзер вверх взметнулся.
«Ну вот и все! Последний мой миг наступил! И поделом!» – успел подумать бегемот и попал в горячущую струю вулканического гейзера.
Но вот странно – ему было в ней совсем не жарко. Он болтался вверх, вбок, вниз, но ничего горячего не ощущал: «вот чудеса».
Струя вдруг спала и бегемотика вынесло на склон. Удивленный и мокрый уселся он на землю и стал приходить в себя. Ведь такого он никогда не видел и не чувствовал.
– Ну что? Ну как? – спрашивала ящерица.
А он молча сидел в каком-то странном не то сне, не то задумчивом состоянии и, казалось, не слышал ничего вокруг. Затем лег и посмотрел в синее небо:
– Знаешь, что ящерица дорогая моя?
– Что бегемотик?
– Я жить хочу.
– Ну вот! А до этого не хотел?
– До этого: куда несет меня туда и шел. А сейчас я твердо решил делать свою жизнь сам и жить не в угоду своей гордыне, а для кого-то. Я же не один. И родные так учили. Мир повидать – это хорошо. Желания детские выполнить тоже. Но они уже мне малы. Я хочу жить здесь и сейчас, не догоняя прошлые мысли.
Вдруг из пасти бегемота стали вырываться пузыри разноцветные, один за другим. Взлетали вверх и с треском лопались.
– Смотри ящерка. Мои неисполненные детские мечты выходят. Я их отпускаю. Пусть летят. Со мной останутся только истинные и заветные желания моей души.
– Ура! – кричал бегемот и множество пузырьков вылетало из него и лопалось вверху. Легче и легче становилось ему, и в тоже время грустно было расставаться с детством. Но делать нечего: новые взрослые желания принять пора.
– Только я не понял, что с ядом: он есть или нет во мне?
– Нет! – произнес гулко вулкан. – Ты осознал в чем провинился и яд твой вышел. Теперь ты чистый и лучистый.
– Спасибо дедушка вулкан. Я понял кое-что. Чтоб стать собой надо понять какие чувства внутри.
– Ты и понял и нет. Попозже глубже поймешь. Теперь тебе пора идти. Заполнять себя светом и теплотой, чтоб колючка стала частью тебя. Уже не надо будет ей расти и морозить твой организм.
– Хорошо! Я пошел. Только куда?
– Куда сердце тебя зовет.
– Да! Я понял, – немного подумав произнес бегемот, – хочу обратно на озёра.
Поклонился он Вулкану и местности, и ящерице:
– Спасибо вам добрые существа. Никогда я не забуду вас и уроки ваши!
Ящерка даже прослезилась от таких слов.
Махнул он всем на прощанье, спустился с горы и радостно пошагал к озерным островам. По пути снял все свои теплые травы и шапки. Внутри и снаружи было тепло и хорошо.
День шел, второй, а дорога не та.
– Так, где же озера? Все не то.
На третий день зашел он на огромный луг и не может понять: «Что-то знакомое. Запахи и вид. Звери разные – тоже знакомые».
Совсем рядом шуршал бобер. Он волок дерево, но увидев бегемота остановился и закричал:
–О! Привет бегемот!
– Привет! А ты кто?
– Я бобер, мы с тобой в детстве играли вместе.
Силился вспомнить бегемот об этом друге, но не мог:
– Прости, не помню.
И пошёл дальше.
– А туда идти не советую! – крикнул бобер и скрылся в траве.
– Почему!?
Но ответа не получил.
Подумал бегемот немного и все-таки пошлепал вперед.
Увидел он шалаш на
