— Мэллори не может петь! — крикнула она иподмигнула мне, как будто оказала услугу. Спасла от натиска излишне преданныхпоклонников и их неуемного обожания.
— Энди… — начала было я, но она стряхнула моюладонь со своего предплечья.
— Еще только одну песню, Мэл. Я знаю, что делаю.
Нет, она понятия не имеет, что делает! Я позволила ей зайтислишком далеко, и теперь она была в стельку пьяна человеческой энергией. И гдеее хваленое умение сосредоточиться на одном слушателе? Как насчет обретенногоею чудесного самоконтроля?
Энди щелкнула кнопкой на контроллере приставки, а затемсменила его на микрофон, когда из динамиков по всему залу хлынула музыка. Онапокачивалась в такт, и толпа покачивалась вместе с ней.
Я в отчаянии огляделась по сторонам, выискивая вилку,которую можно было бы выдернуть из розетки, или динамик, который можно было быотключить. Но это не остановило бы Энди. Она столь же успешно справилась бы и акапелла, а если толпу зацепило достаточно сильно, они даже не заметятотсутствие музыки. Мне требовалось найти способ отвлечь их внимание от Энди,поскольку в этом случае она петь не станет — не будет смысла.
Я рассмотрела возможность «нечаянного» столкновения согромным телевизором, но у него был плазменный экран — слишком дорого обойдетсявозмещать ущерб. Может, динамики? Нет — даже если один из них заткнется, этогоне хватит, чтобы остановить Энди.
Затем мне попалась на глаза приставка PS3, жужжащая на полкеза телевизором. Превосходно. Дороговато, но все же мне не придется потом целыйгод запихивать котлеты в гамбургеры и подсаливать картошку фри. Оглядевшись, язаметила на тумбочке забытый кем-то стакан и небрежно подхватила его. Энди какраз пропела первые слова. Пока она держалась оригинального текста, но я зналапо опыту, что вскоре все изменится.
Невзначай сдвинувшись поближе к полке, я споткнулась наровном месте и пролила чье-то теплое пиво прямо на работающую консоль,специально позаботившись о том, чтобы жидкость плеснула в дисковод.
Телеэкран мигнул и потух, а приставка зашипела и задымилась.
Все взгляды обратились ко мне, и голос Энди угас вболезненной тишине. Рик потряс головой, приводя в порядок мысли, а затембросился к месту происшествия. Его лицо пылало то ли от спиртного, то ли отгнева. А может, от того и другого сразу.
— Черт подери!
— Прости!
Я неуверенно села, изображая более глубокое опьянение, чемна самом деле. Энди бросала на меня гневные взгляды, но я не обращала внимания.Сияние в ее глазах медленно меркло. На нее уже никто не смотрел. Никто ее неслушал.
Сейчас она ненавидит меня, но позже будет благодарна.
— С тобой все в порядке?
Сильная рука подняла меня на ноги, ухватив за плечо, и яоказалась лицом к лицу с Эваном, который выглядел скорее смущенным, чемвстревоженным. Он видел, как я смылась и, возможно, как я забрала со столикачужой напиток. Я выставила себя либо пьяницей, либо саботажницей.
— Да. Извини. Я просто… потеряла равновесие.
— Она испорчена, — простонал Рик и в отчаяниивскинул вверх руки.
Толпа разочарованно зашумела.
Я подавила дрожь ликования, втайне гудящую во мне, и соблегчением отметила, что гнев уходит с лица Энди. Она потрясла головой, затемнашла меня взглядом и вопросительно изогнула бровь.
Я кивнула. Да, я помешала ее песне и испортила консоль Рика.И все ради того, чтобы спасти ее шкуру.
— Я за это заплачу, — тихонько добавила я, когдаРик выдернул устройство из сети.
Деньгами Энди. Все это из-за нее, и она может хотя быпокрыть ущерб.
Рик взял консоль под мышку.
— Подождем, пока она высохнет, а там посмотрим. А покая могу либо подобрать диск… — Он отыскал взглядом Эвана, и лукавая улыбкарастянула его губы. — Либо поставить на это место моего братца.
— Эвана! — выкрикнул кто-то из толпы, и несколькоголосов вторили ему.
Затем вперед вышел кто-то с акустической гитарой. Эванзакатил глаза, словно собираясь отказаться, но гитару взял без промедления, и яне могла не заметить, как вспыхнули его глаза. Это был вполне человеческийблеск, не такой сильный или пугающий, как у Энди, но отражал он истиннуюстрасть.
— Никуда не уходи, — шепнул он, скользнув ладоньюпо моей руке. — Я просто спою пару песен.
Онемев, я кивнула, хотя Энди уже волокла меня в сторонудвери.
— Идем, — прошипела она, переводя взгляд с меня наЭвана и обратно.
Я снова кивнула. Нам стоит уйти, пока он настраивается,роняя отдельные ноты, словно первые капли дождя на выжженную засухой землю. Мнене следует рисковать, слушая его. Одна беда сегодня уже едва не стряслась, иэтого достаточно.
Но затем он начал играть по-настоящему, и ноты уже не простопадали, словно капли в лужу. Они текли, подобно потокам звука. Они наполнилимое пустое сердце и эхом отозвались в моей гулкой душе. Я истомилась по этомузвучанию. По этим нотам. По рукам, которые играли так, как будто в музыке небыло ничего особенного, в то время как они были всем и составляли весь мой мир.
Я замерла, схватившись за дверной косяк по дороге к выходу.Энди тянула меня за другую руку, но я почти не замечала и не слышала, как онашепчет мое имя.
— Я хочу послушать… — пробормотала я, ужерастворяясь в звуке.
Потом Эван запел, и подруга попросту для меня исчезла.
Его голос был резким. Скрипучим, как если бы звук причинялему боль, вырываясь наружу. Я пила его, утоляя отчаянную жажду, и никогдапрежде не пробовала ничего столь чудесного. Он назвал себя не слишком хорошимвокалистом, но ошибся. Или же солгал. Простой скромностью такого самоуничиженияне объяснить.
Его голос был чистой эмоцией, смелой и яркой. Мне хотелосьсбросить одежду и плескаться в его голосе. Закутаться в него. Носить его.Дышать им. Жить им. Песня заполнила меня до краев, так что впервые в жизни японяла, насколько пуста я была прежде, насколько скучна и уныла. Я не умела издаватьподобных звуков. Не могла рождать ноты пальцами или горлом. И я непредставляла, как теперь, услышав его, смогу жить без этого звучания вокругменя и во мне. Без пения. Без того, чтобы он создавал эту прекрасную,болезненную музыку для одной меня.
— Мэллори!
Энди вновь настойчиво дернула меня за руку.
— Только одну песню. — Я затащила ее за собойобратно в дом. — Я в силах выдержать одну песню. И ты мне должна.
Едва отважившись отвести взгляд от Эвана, я сердитопосмотрела на нее. Похоже, в этот миг мои глаза яростно пылали. Я не умеюпринуждать, словно банши, или зачаровывать, как сирена. Но я на все пойду, лишьбы вернуться к Эвану и снова услышать песню. Я нуждалась в ней. Несомненно, яумерла бы, если бы ее лишилась.
