Мы завтракали. Рядом с тарелкой Пуаро как всегда лежалапачка писем. Неожиданно, когда он начал ловко сортировать их, у него вырвалсяудивленно-радостный крик: мой друг заметил конверт с американской маркой. Яудивился тому, что подобный пустяк мог доставить Пуаро такую радость, и стал синтересом наблюдать за ним. Ножом для открывания писем Пуаро вскрыл конверт.Там оказалось несколько листков.
Бегло просмотрев их, мой друг прочитал один лист дважды иобратился ко мне:
- Хотите взглянуть, Гастингс?
Я взял письмо.
"Дорогой мистер Пуаро! Я была очень тронута вашимдобрым письмом. Мне сейчас просто не по себе от того, что происходит вокруг.Огромное горе обрушилось на меня, а тут еще приходится выслушивать всякиеоскорбительные намеки о Карлотте, моей дорогой и нежной сестре, лучше которойвряд ли можно найти на белом свете. Нет, мистер Пуаро, она не принималанаркотиков. Я в этом уверена. Такие вещи внушали Карлотте ужас. Она сама обэтом часто говорила. Если и случилось так, что она сыграла какую-то роль всмерти человека, то это совершенно без злого умысла, и ее письмо подтверждаетэто. Посылаю его вам, как вы и просили. Мне очень не хочется расставаться споследним в ее жизни письмом, но я знаю, что вы будете обращаться с нимаккуратно и потом вернете мне. Если оно поможет раскрыть тайну смерти моейсестры, как вы обещаете, что ж, пусть побудет у вас.
Вы спрашиваете, упоминала ли Карлотта кого-нибудь из своихдрузей отдельно. Она, конечно, писала о многих своих знакомых, но никого вотдельности не упоминала. Я думаю, что чаще всего она встречалась с БрайеномМартином, которого мы знаем уже давно, с девушкой по имени Дженни Драйвер икапитаном Рональдом Маршем.
Очень хотелось бы помочь вам, но я не знаю как. Вы написалимне такое доброе письмо, с таким пониманием отнеслись к моей беде, что я думаю,вы хорошо представляете, кем мы были с Карлоттой друг для друга. Сблагодарностью, ваша Люси Адамс.
P.S. Только что приходил полицейский и просил у меня письмоКарлотты. Я сказала ему, что уже отправила его вам. Это, конечно, неправда, номне почему-то кажется, что вы должны увидеть письмо первым. Наверное,Скотленд-Ярду нужна улика против убийцы. Когда попользуетесь письмом,пожалуйста, отдайте его полицейским, но напомните им, чтобы они потом вернули еговам. Вы понимаете, что значат для меня последние слова Карлотты".
- Значит, это вы попросили ее? - спросил я, откладываяписьмо в сторону. - Но зачем? К чему вам оригинал письма?
- Честное слово, не знаю, Гастингс. Просто надеюсь, что внем окажется что-то такое, что поможет мне объяснить необъяснимое.
Пуаро внимательно изучал листки, написанные рукой КарлоттыАдамс.
- Не пойму, что можно извлечь из письма Карлотты. Она самадала его служанке для отправки. Никакого мошенничества. Да и в самом тексте нетничего примечательного.
- Знаю, знаю, - вздохнул Пуаро. - Именно поэтому мне тактрудно. Дело в том, Гастингс, что письма в таком виде, в каком имеем его мы,просто быть не может.
- Что за ерунда?
- Si, si, это так. Видите ли, я представлял себе это делоследующим образом: в нем обязательно должны иметь место некоторые факты. Онисменяют друг друга в определенной четкой последовательности. Это понятно. Ивдруг письмо, которому в этой цепочке просто нет места. Так кто неправ: ЭркюльПуаро или письмо?
- Вы не думаете, что неправ может быть Эркюль Пуаро? - какможно деликатней спросил я.
Мой друг бросил на меня укоризненный взгляд.
- Бывало, что и я ошибался, но это - не тот случай. Итак,если это письмо невозможно, стало быть, так оно и есть. В нем скрыто что-тотакое, чего мы не замечаем. Вот я и ищу это "что-то".
И после этих слов Пуаро отправился изучать письмо с помощьюминиатюрного микроскопа. Внимательно просмотрев каждую страницу, он передаваллисты мне. Я, конечно, не увидел в них ничего особенного: письмо было написаночетким, разборчивым почерком, и его текст точь-в-точь совпадал с текстом,переданным по телеграфу.
- Никакой подделки. Все написано одной рукой, - вздохнулПуаро. - Но этого, как я сказал, не может быть…
Он прервал себя на полуслове и нетерпеливым жестом указал налистки, лежавшие рядом со мной. Я передал их Пуаро, и он снова углубился визучение письма.
Я вышел из-за стола и подошел к окну. Неожиданно Пуаровскрикнул. Я вздрогнул и повернулся.
- Идите скорее сюда, Гастингс! Смотрите!
Мой друг буквально дрожал от нетерпения. Его глаза стализелеными, как у кота. Указательный палец, которым он тыкал в один из листков,тоже дрожал.
Я подбежал к нему и, конечно же, не увидел ничегоособенного.
- Разве вы не видите? У всех листов, кроме одного, краяабсолютно ровные. Это одинарные листы. А вот у этого, смотрите, какой у негонеровный левый край. Потому что от этого листка что-то оторвали. Поняли теперь,что я имею в виду? Это был двойной лист, и, как видите, его вторая половинаотсутствует.
Вид у меня, несомненно, был довольно глупый.
- Да, в этом что-то есть, - отозвался я.
- Конечно есть! В этом-то вся соль. Прочитайте и вы всепоймете.
Я взял листок и начал читать.
- Ну, видите? - спросил Пуаро. - Предыдущий лист обрываетсятам, где Карлотта пишет о капитане Марше. Ей жаль его, и потом идет следующийтекст: "Мистеру Маршу очень нравятся мои пародии и то, как я изображаюледи Эдвер. Он даже считает, что лорд Эдвер - и тот не заметил бы разницы, а наднях…" На этих словах обрывается предыдущий лист. Но, mon ami, следующийлист отсутствует. Новая страница начинается с "…он говорит". Это"он" вовсе не обязательно относится к капитану Маршу. Так оно и естьна самом деле: розыгрыш предложил Карлотте кто-то другой. Заметьте, что имяМарша после этого нигде не упоминается. О, c'est epatant![74] Убийца каким-тообразом завладел этим письмом и сразу понял, что оно может выдать его.Несомненно, сначала он хотел вообще уничтожить эту улику. Но, прочитав письмо,преступник находит другой способ. Он вырывает один лист, и таким образом подподозрением оказывается другой человек, к тому же тот, у которого есть вескиймотив для убийства лорда Эдвера. Да, это письмо оказалось великолепным подаркомдля убийцы! Как говорится, лучшего и не придумаешь!
Я взглянул на Пуаро почти с восхищением. Я говорю"почти", поскольку не был до конца уверен в правильности егопредположения. Мне представлялось вполне возможным, что Карлотта самаиспользовала для письма одинарный лист. Но лицо моего друга сияло такойрадостью, что у меня не хватило духу намекнуть ему на такую прозаическуювероятность. В конце концов, может быть, он и прав.
