22 декабря
Стивен поднял воротник пальто и быстро зашагал по перрону.Густая пелена тумана окутала вокзал. Тяжелые локомотивы, шипя, извергали вморозный воздух облака дыма. Все вокруг – и перрон, и вокзал, и пути – былокаким-то грязным, закопченным.
– Экая угрюмая страна! – сказал Стивен себе самому. – Икакой серый город!
Лондон поначалу восхитил его блеском ресторанов, витрин,множеством изящных, со вкусом одетых женщин. Но первое впечатление быстропрошло. А блеск... Грязь в сточной канаве тоже блестит...
Как хочется домой, в Южную Африку! Стивена вдруг охватилаострая тоска по родным местам, где сияет солнце, где под синим-синим небом всадах растут необыкновенные голубые цветы – пеларгонии. Где самый последнийблокгауз до крыши увит пестрыми вьюнками. А здесь – все серо, кругом грязь икопоть, толкотня и суета. Несметные толпы на улицах этого человеческогомуравейника. На миг Стивен подумал: век бы сюда не приезжать! Но тут онвспомнил, что привело его в Англию, и сжал губы. Нет, черт возьми, отступать поздно.Он долгие годы вынашивал свой план. Теперь предстояло осуществить его. Да,порой накатывают сомнения, и тогда кажется, что все это не имеет никакогосмысла, что прошлое ворошить ни к чему, что лучше оставить все как есть изабыть навеки. Но это – признак слабости. Ведь он, в конце концов, уже немальчик, чтобы так поддаваться минутным настроениям. Ему сорок, а это – возрастзрелых мужчин, рассудительных и уверенных в себе. Значит, задуманное будетисполнено.
Стивен поднялся в вагон и двинулся по проходу в поискахместа. От услуг носильщика он отказался и нес чемодан сам. Поезд былпереполнен. Ничего удивительного – до Рождества осталось два дня. Стивен Фарртщетно оглядывал одно купе за другим. Мест не было. Он с досадой вздохнул.
Кто ответит, почему люди, когда их собирается так много,становятся такими тусклыми и безликими, что ли? Почему они так похожи друг надруга, как бараны в стаде? Вот одни сидят, говорят глупости и сами же хохочутнад ними, а другие, в свои тридцать уже заросшие жирком, тоскливопереругиваются. Даже девушки, юные стройные создания с овальными кукольнымиличиками, губки бантиком, подведенные алой помадой, – и те до отвращенияодинаковы.
Стивен снова с тоской вспомнил родные просторы, залитыесолнечным светом. Там, бывает, не встретишь ни души на многие мили вокруг...
Он заглянул в очередное купе, и у него перехватило дух.Девушка у окна – как она могла оказаться в этой безликой толпе? Как онанепохожа на всех: черные, как смоль, волосы, здоровый загар, черные глаза...Грустные и гордые глаза юга... Нет, ей определенно не место здесь, в промозглойСредней Англии, в вагоне третьего класса. Такая девушка создана для того, чтобысидеть на балконе с розой в губах, и чтобы волосы были под черными кружевами, авнизу – горячая пыль да терпкий запах бычьей крови – аромат корриды...
Стивен был наблюдателен. От него не укрылось, что еетоненькое черное пальтецо и туфли более чем скромны, как и нитяные перчатки, аэлегантная ярко-красная сумочка знавала лучшие времена. И тем не менее девушкапоказалась ему просто ослепительно красивой. Мила, нежна, экзотична... Бог мой,что ей делать в этой стране туманов и холодных ветров, в окружении двуногихмуравьев, прилежных и скучных. И кто она? Мне непременно нужно узнать это,подумал Стивен.
Пилар сидела у окна и размышляла о том, как странно пахнетАнглия. Этот запах, который ни с чем не спутаешь, она в первый раз ощутилаздесь. Пахло не чесноком, не пылью и затхлостью, не духами. Пахло так, какпахнет во всех поездах мира, но к этому запаху примешивался запах мыла и ещекакой-то, гораздо более неприятный. Он явно исходил от мехового воротникатолстой дамы рядом. Пилар невольно потянула носом и уловила запах нафталина.Пресвятая дева! Как может уважающая себя женщина позволить, чтобы от нее исходилтакой аромат!
Раздался сигнал к отправлению, чей-то голос выкрикнулкакую-то команду, и поезд тронулся. Стало быть, она поехала все-таки... СердцеПилар забилось чаще. Неужели все сойдет гладко? Неужели задуманное удастся?Должно! Непременно должно! Ведь она все предусмотрела, учла любуюнеожиданность. Нет, все будет хорошо.
Пока Пилар думала об этом, губы ее поджались, как укапризного ребенка. Красивое лицо приобрело жестокое и своевольное выражение,какое бывает у человека, который думает только о своих удовольствиях и неведает, что такое сочувствие и сострадание.
Она еще раз с детским любопытством оглядела окружающих.Странно они выглядят, эти англичане! Насколько можно судить по их внешнемувиду, по одежде и обуви, они – люди зажиточные. В жизни им сопутствует удача.Англия, без сомнения, страна очень богатая, ей всегда говорили об этом. Но этихлюдей не назовешь радостными! Никак не назовешь!
В проходе Пилар увидела симпатичного мужчину. Даже оченьсимпатичного. Ей понравилось его загорелое лицо, точеный нос, широкие плечи.Глядя в сторону, Пилар заметила восхищенные взгляды мужчины значительнобыстрее, чем это сделала бы англичанка. Нельзя сказать, чтобы эти взгляды такуж удивили ее. Она была родом из страны, где мужчинам позволено откровеннолюбоваться женской красотой. Но она спросила себя, англичанин ли этот мужчина?
Нет, для англичанина он чересчур живой и непосредственный,решила она. Но он не южанин, волосы почти светлые. Наверное, американец. Он и всамом деле напомнил ей героя вестернов.
По коридору вагона пробирался официант:
– Обед первой очереди. Пожалуйста, займите свои места, ктообедает в первую очередь.
Семь человек из купе Пилар, которые, как оказалось, всекупили билеты на обед в первую смену, разом поднялись и вышли. В купе вдругстало пусто и тихо.
Пилар первым делом закрыла окно, приоткрытое седовласойдамой воинственного вида. Затем удобно устроилась в уголке у окна и сталасмотреть, как мимо проносятся северные предместья Лондона. Когда дверь в купеоткрылась, ей даже не нужно было поворачивать головы. Она и так знала, что этоон, тот мужчина из коридора – пришел, чтобы заговорить с ней. Она продолжалазадумчиво глядеть в окно.
– Может, вам открыть окно? – спросил Стивен Фарр.
Пилар с достоинством светской дамы ответила:
– Напротив, я только что закрыла его.
По-английски она говорила бегло, но с легким акцентом, икогда смолкла, Стивен подумал, что у нее милый голос – мягкий, как тепло летнейночи.
Мне нравится его голос, думала Пилар. Сильный, красивый...Он вообще хорош собой. Даже очень.
