и семья казалась его главным приоритетом.
— Мы были близки, когда не хотели убивать друг друга.
— У вас были общие спальни? — спросила я, вспомнив, как тихо царил дом, где рос единственный ребенок.
Он кивнул: — Мы с Ксандером делили спальню, Девлин и Дэш тоже. Мэйбл была принцессой, у которой была своя комната.
— Она выросла с четырьмя братьями, — сказала я со смехом. — Ей нужно было пространство. Но она не кажется мне принцессой.
— Думаю, она не была, не в избалованном смысле этого слова. И она не была супер девчонкой. Во всяком случае, она была скорее сорванцом. Она всегда старалась не отставать от нас.
— Итак, кроме тебя и Ксандера, все ли вы ладили?
— Ага. И я думаю, что мы с Ксандером так много ссорились только потому, что мы самые близкие по возрасту, и мы оба были конкурентоспособны. Для него спорт был отдушиной, но у меня не было времени на это в старшей школе. Я всегда работал.
Сочувствие сжало мое сердце — ему действительно пришлось быстро повзрослеть.
— Как насчет Девлина?
— Сейчас? Я бы сказал, что он ведомый. Успешный. Сосредоточенный. В детстве он был проблемным, но перестал быть таким бунтарем, как только пошел в среднюю школу. Он хотел получить высшее образование и знал, что ему нужны приличные оценки.
— Значит, он был хорошим учеником?
— Он определенно был лучшим учеником среди мальчиков. Но у него была мотивация: он хотел вести собственный бизнес, зарабатывать много денег, водить хорошую машину и все такое.
— У него получилось?
— Он идет к этому, — сказал Остин с ноткой гордости в голосе. — Он работает изо всех сил. Работа в офисе мне не подошла бы, но он, кажется, любит корпоративную жизнь.
— И сколько ему лет?
— Ему двадцать восемь. Живет в Бостоне.
— А что насчет Дэша?
— Дэшу двадцать шесть. В детстве он был диким, полным энергии и всегда нарушал правила. Но он всегда был таким харизматичным, довольно легко выходил из неприятностей. Он мог мило поговорить с кем угодно.
Я улыбнулась: — Он всегда хотел быть актером?
— Ага. Ты видела: «Всплеск Малибу»?
— Нет, — призналась я. — Но близнецы сказали мне, что это круто.
Остин рассмеялся.
— Это потому, что они — целевая аудитория. Иногда мне жаль Дэша, потому что он хочет быть более серьезным актером, но стал популярным в этом шоу, и теперь он вроде как в ловушке своего контракта. В других случаях я вижу его фотографии в Интернете на вечеринке или премьере, и я думаю, знаете что? У этого придурка все в порядке.
Я улыбнулась.
— У него есть девушка?
— Не то, чтобы я знал. Дэш говорит, что встречаться в Голливуде слишком сложно. Все кажутся фальшивыми, — он замолчал на мгновение. — Я бы никогда не хотел быть знаменитым.
— Нет?
Он покачал головой: — Неа. Я имею в виду, что деньги были бы неплохими, но, похоже, у них есть довольно большие недостатки. Нет конфиденциальности, нет свободы делать нормальные вещи без людей в вашем лице, нет возможности точно знать, кому вы можете доверять. И ты всегда должен быть на связи, понимаешь? К черту это.
— Да.
Он взглянул на меня:
— А как насчет тебя? У тебя есть все виды талантов. Ты хотела стать знаменитой?
Я рассмеялась:
— У меня есть один талант, и на самом деле это не тот талант, который ведет тебя в Голливуд, в наши дни. Я пропустила золотой век голливудского мюзикла примерно на восемьдесят лет. Но мне все равно больше нравится сцена, чем камера.
— Да?
— Это кажется более непосредственным, более захватывающим. Я люблю большую аудиторию, аплодисменты, энергию в воздухе. Честно говоря, быть Рокетт было моей мечтой с самого раннего возраста. Моя мама убиралась для богатой семьи, которая дала ей два билета на рождественское шоу, когда я была маленькой, и она наскребла деньги на поезд и взяла меня — у меня в глазах вспыхнули звезды с того момента, как поднялся занавес. Я знала, чем хочу заниматься в жизни.
Он взглянул на меня.
— Ты скучаешь по танцам?
— Да, — без колебаний сказала я. — Без танцев огромная часть меня как будто просто мертва — моя душа или что-то в этом роде. Это всегда было моим убежищем, моей страстью, моим самым счастливым местом.
— Сколько тебе было лет, когда ты начала?
— Два. И это была чистая удача, которая заставила меня начать. Моя мама устроилась на работу уборщицей в местную танцевальную студию по воскресеньям, когда она была закрыта, и ей пришлось взять меня с собой. Раньше я часами кружилась, прыгала и танцевала под музыку, которую слышала только я, перед всеми этими зеркалами. Однажды владелица студии занималась бумажной работой или чем-то еще, увидела меня и подумала, что у меня есть потенциал. Она пригласила меня пойти на бесплатный урок, хотя технически я еще не достигла достаточного возраста.
— И тебе это понравилось?
— Больше, чем что либо, — детская радость от прихода в студию перед занятиями снова охватила меня. — Когда я росла, я никогда не была так счастлива, как тогда, когда танцевала. Не только потому, что я привлекала внимание, хотя внимание было приятным. Но я часто была дома одна, а в студии всегда было очень оживленно, шумно и гостеприимно. Это был второй дом. Мои учителя и друзья были как семья.
— Могу поспорить, что ты была там лучшей.
Я рассмеялась.
— Знаешь что? Я была хороша, но не всегда была лучшей. Я просто работала изо всех сил, и было очевидно, что мне нравится быть там и я хочу учиться. Я была полна решимости и нацелена на приз, — я улыбнулась ему. — Какой у тебя был приз, когда ты был молодым? Ты всегда хотел вести семейный бизнес?
— Не совсем, — он молчал мгновение, глядя на дорогу. — Я хотел поступить в колледж, чтобы изучать архитектуру.
— Почему ты этого не сделал?
— Моя семья нуждалась во мне дома.
Я ждала, что он продолжит, но он этого не сделал, и я поняла, что для Остина все было так просто: его семья нуждалась в нем, и он не собирался их подводить. Он отложил свои собственные цели, остался дома, помогал воспитывать братьев и сестер и работал со своим отцом. Затем он наблюдал, как каждый из его братьев и сестер покидает гнездо, чтобы преследовать свои мечты. Теперь для меня стало еще более понятным то, что он настоял на том, чтобы вырастить близнецов самостоятельно, а не отказываться от них. Он никогда не ставил свои нужды и желания
