на первое место.
Это было достойно и, несомненно, сексуально, но это также должно было привести к большому удерживаемому разочарованию, не так ли? Он когда-нибудь злился? Обижался ли он когда-нибудь на то, что его оставили позади? Тот, кому так и не удалось добиться того, чего он хотел? Даже сейчас он отказывался покидать семейный бизнес и относился к своему мебельному бизнесу скорее как к страстному проекту.
А как насчет личных потребностей? Он был замечательным сыном, отцом и братом, но он все еще оставался мужчиной. Я взглянула на его красивый профиль, затем позволила своему взгляду скользнуть вниз по его груди к верхушке бедер. Воспоминания о прошлой ночи наполнили мой разум, и трепет в животе переместился между ног.
Я хотела, чтобы он снова был в моей постели сегодня вечером, но более того, мне хотелось сделать для него что-то, что заставило бы его почувствовать себя центром вселенной. Как будто только его потребности имели значение.
Он мог бы доставить этот стол сегодня утром, а остаток дня провести в своей мастерской, занимаясь любимым делом. Это был его первый полный день без детей. Вместо этого он провел большую часть дня, везя меня в Чикаго только потому, что он не хотел, чтобы я встречалась со своим бывшим наедине. И он тоже заступился за меня. Он бы принял на себя удар вместо меня, если бы Нил не сделал такой смехотворно медленный и очевидный удар.
Я чувствовала, что он поставил меня на первое место. Кроме моей мамы, кто-нибудь еще когда-нибудь делал это?
Он закинул левую руку за правое плечо и помял мышцу.
— Тебя это все еще беспокоит? — спросила я. — Вот, позволь мне, — поерзав боком на сиденье, я протянула руку и начала массировать его шею и плечо. — Боже, ты такой зажатый. Нам нужно тебя растянуть.
— Это звучит чертовски больно. Я представляю себе стеллаж.
Я хихикнула.
— Никаких устройств для пыток. Мы займемся йогой вместе.
— Ни. За. Что.
— Почему нет? Детям это нравится.
— У детей тела семилетних. И кроме того, я не могу сосредоточиться на растяжке, пока ты выполняешь эти позы йоги. Я чуть не сошел с ума в первое утро, когда увидел тебя на заднем дворе.
— Ах, да? Ты наблюдал за мной? — застенчиво спросила я.
— Я не мог отвести взгляд — я чувствовал себя самым большим извращенцем в мире.
— Это было всего лишь несколько поз йоги.
— Не в моей голове, в ней все иначе.
— Хорошо, тогда как насчет настоящего массажа?
— Нет, спасибо. Мне не нравятся руки других людей по всему моему телу.
— Я имела в виду от себя, глупый, — я наклонилась ближе, чтобы прошептать ему на ухо. — Со счастливым концом.
Он застонал.
— Из-за тебя мои штаны становятся тесными.
— Я могу позаботиться об этом прямо сейчас, если хочешь, — я переместила руку к его промежности и погладила его через джинсовую ткань. — Рукой или ртом.
— Иисус Христос. Ты должна прекратить это, иначе я не смогу водить машину. И мне придется потратить немало времени, объясняя полицейскому, который стоит за нами, почему я стою на дороге.
— Это нормально. Ты можешь сохранить все это для меня, пока мы не вернемся домой, — я снова наклонилась и потянула зубами мочку его уха. — К тому времени меня будет очень мучать жажда.
Его челюсть сжалась. — Ебать.
— И Остин, нам, наверное, стоит остановиться и купить еще презервативов. Огромную коробку.
Несмотря на то, что за нами стоял полицейский, он немного сильнее надавил на газ.
Мы вернулись домой почти к одиннадцати. Когда мы подъехали к подъездной дорожке, Остин сказал, что хочет побыстрее позвонить детям.
— Это нормально, — сказала я. — В любом случае, я бы хотела принять душ.
— Я тоже. Я оставлю заднюю дверь открытой. Придешь, когда будешь готова?
— Ты хочешь, чтобы я пришла в дом? — удивленно спросила я.
— Все в порядке?
— Да, я просто… — я изо всех сил пыталась объяснить, почему это было так важно. — Дом — это ваше семейное пространство. Я не хочу в это вмешиваться.
Он склонил голову.
— Вероника, последние шесть часов я только и делал, что думал о том, как буду вторгаться в твое тело. Черт побери, можешь переночевать в моей комнате.
Я рассмеялась.
— Хорошо, я буду через пару минут.
Оказавшись в своей квартире, я прыгнула в душ, радуясь бабочкам в моем животе. Я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала их. Выйдя, я натерла кожу ванильным лосьоном для тела, вспоминая, как Остину понравился его запах от меня. Чувствуя себя непослушной, я пропустила трусики, но натянула белую футболку через голову и вытащила хвост, распушив волосы. Пульс участился, я поспешила вниз по лестнице и прошла через двор.
Как и было обещано, задняя дверь была открыта. На кухне было темно и тихо, и я заперла за собой дверь, прежде чем подняться наверх.
В спальне Остина горела одна лампа, а дверь в ванную была закрыта. На тумбочке стояла огромная коробка презервативов, которую мы купили по дороге домой, и при одном ее виде у меня сжались мышцы корпуса. Я вдохнула — в комнате пахло им. Мужественный, но чистый, как новый кожаный ремень.
Позади меня открылась дверь ванной, и я обернулась.
— Привет, — сказала я, и мое сердце колотилось как сумасшедшее, как будто я не видела его пятнадцать минут назад.
Плюс он был голый.
Мое дыхание превратилось в одышку, когда он подошел ко мне, волосы мокрые и растрепанные, кожа влажная и слегка покрасневшая, глаза темные и голодные. Мой взгляд скользнул по его широкой груди, вниз по рельефному прессу, к толстому, массивному члену между его бедер.
Я облизнула губы.
— Как дети?
— Отлично. Но я не хочу сейчас говорить о детях. — он подошел достаточно близко, чтобы уткнуться лицом в мою шею и просунуть руки под мою рубашку. — Черт, ты хорошо пахнешь.
— Спасибо.
Его руки скользнули по моей заднице. — Ты пришла сюда без трусиков?
— В любом случае, я не думаю, что они протянут долго, — я вздрогнула, когда его губы и язык прошлись по моему горлу.
— Ты была права, — он направил меня обратно к кровати. — Очень плохо, что ты все ещё носишь эту футболку. Ты здесь уже как минимум тридцать секунд.
— Сними это с меня. В любом случае она принадлежала Нилу, и…
— Что? — его тело сразу напряглось. Он поднял голову и уставился на меня, в его глазах пылала ярость.
— Эта футболка. Это был Нил, но я…
