Когнава.
– Значит, вы используете как количественные, так и качественные данные для оценки каждого ребенка.
– Правильно. – Битси энергично закивала. – Результат на Когнаве как ориентир, а потом – индивидуальные собеседования для более полного представления о ребенке. А еще важно понять, подходит ли школьник для программы и расписания академии.
– То есть?
– Мы хотим в первый поток набрать активных, любопытных детей. Разнообразный коллектив даровитых ребят, объединенных горячим желанием расширить горизонты обучения, преобразиться самим и преобразить мир вокруг себя.
– Звучит как раздел «Наша миссия».
– Мы сейчас ее как раз формулируем, – сказала Лейтон.
– А что будет отличать тех детей, которых вы выберете?
– Мы хотим найти ребят с исключительными качествами. Таких, которые выделяются среди других своими знаниями, способностями или какими-то талантами. Вундеркинды-математики. Любители истории. Потрясающие спортсмены. Дети, которые с детского сада играют с набором маленького химика и хотят рассказать все, что они знают, ну, скажем, о бензине.
«Или о степной лягушке».
– Значит, у которых бзик?
Битси замахала рукой:
– Это слишком негативно. Скорее, какая-то своя фишка. Такие ребята вас за пояс заткнут. У нас есть восьмиклассник, который уже проходит курс высшей математики в университете. Шестиклассник из Бьюлы, который мастерски складывает оригами.
– Что складывает?
– Делает великолепные фигурки животных и разных предметов из бумаги. Его учителя говорят, они поразительны. О, и к тому же этот мальчик свободно говорит на трех языках. А есть пятиклассник из Кристала, который читает рэп с шекспировскими приемами. У него два миллиона фолловеров на «Сонгберд»[11].
– Где-то я такое слышала, – протянула Роуз.
«Бывший товарищ Чарли по команде, – подумала она. – Азра о нем упоминала».
Открылась дверь, впуская ветер.
– Это сложная задача, я не буду для вас приукрашивать действительность, – сказала Битси. – Мы пытаемся выбрать тысячу детей из скольки, из ста тысяч, кажется? Эти дети станут стипендиатами Родса, судьями Верховного суда. Они будут лучшими умами планеты, через десять лет вы услышите их выступления на конференции TED[12].
Роуз одобрительно промычала.
– Но что меня больше всего радует, – продолжала Битси, наклоняясь к собеседнице и понижая голос, – это тот факт, что Кристальская академия будет государственным учреждением с государственной миссией. Мы не открываем новый элитный пансион или частную пятидневку где-нибудь за городом, куда родители каждый день прилетают на личном вертолете пообщаться с консультантом по обучению. Мы хотим, чтобы культура академии была диаметрально противоположной.
– В каком смысле?
– Ну, я не знаю, где выросли вы, Роуз, но если ваша семья из определенных слоев Восточного побережья, то вы меня поймете. Если ты богатый, то сразу и умный, и способный. Если твой дедушка учился в Эксетере или Андовере, то и ты можешь поступить в Эксетер или Андовер. Если у тебя есть личная лошадь и если твой родственник – сенатор, то твоя дочка может отправиться в Университет Мадейры. Если твоя мама спикер палаты, то зуб даю, место в Епископской семинарии тебе обеспечено. Если у тебя есть деньги и связи, ты можешь пропихнуть своего ребенка в любую элитную частную школу в Америке. – Она фыркнула. – Но в Кристальскую академию? Нет. Извините, но нет. Все эти старинные роды и связи в высшем обществе здесь, на Передовом хребте, не стоят ни шиша. Потому что я помню этих богатеньких деток, уж поверьте. Я и сама была из таких. – Битси сделала паузу, изучая реакцию Роуз. – Как вы видите, эта ситуация меня достаточно сильно задевает.
– Да, я заметила, – проговорила Роуз, но ей пришлось закусить губу.
Битси Лейтон даже не представляла, сколько струн задела эта речь в душе Роуз. В молодости ее вечно преследовало это неуловимое ощущение несправедливости, подозрение, что более холеные и обходительные дети получают то, чего не заслуживают: голубые ленточки за лучшее сочинение, одобрение учителей. Роуз чуть не лопалась от зависти, видя их новую одежду правильных марок, видя, как эти дети легко умеют подлизаться ко взрослым-руководителям. Но деньги здесь не были решающим фактором. Больше всего несправедливостей проистекало из культуры семейственности. У родителей Роуз не было ни времени, ни определенного цинизма, чтобы оградить дочку, которой пришлось пройти две жесткие клановые школы, череду плохих учителей, ленивого консультанта по обучению, который, как она теперь видела, легко мог бы направить ее прямиком к звездам, и она взмыла бы ввысь, как заправленная и готовая к старту ракета.
А вместо этого предложения поступить в Губернаторскую школу получали все те же богатенькие детки. Родители записывали их на курсы по подготовке к Предварительному и основному экзамену на определение академических способностей, – а Роуз приходилось из кожи вон лезть, чтобы подготовиться к ним самостоятельно. Собственно, только самостоятельная работа и позволила ей наконец вырваться, – впрочем, не в Пенн, и не в колледж Брин Мор, и не в Йель. Она выиграла право на бесплатное обучение в университете Лихай, в котором учились дети первого поколения переселенцев, жившие в долине вокруг города. Сказать, что Роуз никогда не оглядывалась назад, было бы неприкрытой ложью. Она оглядывалась постоянно, в последнее время через свою дочь, как через увеличительное стекло: Роуз делала рисковые вложения в образование Эммы Кью, – ей самой этого не было дано в детстве. Может, ее действия несправедливы по отношению к Кью, ведь все это только усиливает стресс. Но ведь и отсутствие вложений в образование Роуз тоже было несправедливо.
– Теперь вы понимаете, почему мы очень серьезно относимся к отбору учеников, – продолжала Битси. – Это будет наш первый поток. Наши канарейки в угольной шахте. Мы все свои ресурсы и энергию направляем на то, чтобы выбрать la crème la plus pure de la crème[13].
Директриса жестко провела салфеткой по губам, скомкала ее и заткнула в свою опустевшую чашку.
– А теперь, – она посмотрела на Роуз и склонила голову набок, – расскажите мне об этом вашем исследовании.
Битси Лейтон, стуча каблуками, шагала на восток по мостовой, а большими пальцами при этом с бешеной скоростью набивала текст в телефоне. Роуз попыталась по профилю и походке собеседницы угадать шансы Кью на поступление. Когда Лейтон свернула за угол Ляписовой аллеи и пропала из виду, Роуз прижала руку к виску. Непривычное чувство паники грохотало у нее в груди. Длительное исследование на тему развития мозга и одаренных детей?
Роуз вполне ловко навешала лапшу на уши директрисе, но если Битси догадается задать пару вопросов тем, кто знаком с работой Роуз, то тут же поймет, что ученая исследует ткани мертвецов, а не мозг живых людей. Для Роуз разработать и провести такое исследование было все равно что для Гарета выйти играть на второй базе за «Колорадо Рокиз». И о чем она только думала?
Роуз всегда была сдержанным и осторожным человеком. Она следила за тем, что говорит о себе, защищала свой пост,
