Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
href="ch2.xhtml#id7" class="a">[123].
В нескольких сотнях ярдов за Ла-Рабидой корабли взяли курс в сторону порта, и флот вошел в реку Одьель, которая тогда называлась Сальтес. При отливе и под легчайшим ветром они прошли между песчаными материковыми дюнами, покрытыми соснами, и островом, а затем, приняв на 50 градусов вправо, в восемь утра пересекли линию отмелей.
На открытом пространстве паруса поймали крепкий бриз, который погнал суда на юг со скоростью 4 узла. До самого захода солнца они еще находились в пределах видимости берегов. Затем ветер сменился на северный, и корабли взяли курс на юго-запад, надеясь получить неплохой старт. В середине ночи, уже будучи вдали от материка, Адмирал взял курс на Канарские острова sur cuarta del sudoeste [124].
Хотя в «Журнале» об этом ничего не говорится, Колумб, должно быть, разработал или перенял у португальских мореплавателей систему сигналов, позволяющих флоту держаться вместе. В железной жаровне, висящей за кормой, разводился огонь, который хорошо был виден ночью, а в дневное время с помощью кусков мокрой парусины пускался дым. Таким образом, двумя, тремя или даже четырьмя условными последовательными вспышками или клубами дыма можно было подавать команды на смену курса, подъем парусов или сбор капитанов на флагмане для получения дальнейших инструкций. В дополнение к жаровне использовали факел из сосновой смолы. Естественным действием любого флота парусников является их разделение с последующим рандеву (как мы видим сегодня на гонках океанских яхт), но цель Колумба заключалась в том, чтобы сохранить свои корабли объединенными.
Это было нелегкой задачей, поскольку флагманский корабль имел более тихий ход, чем «Пинта» и «Нинья». Таким образом, двум каравеллам приходилось постоянно ограничивать скорость, уменьшая парусность, чтобы не оставить флагмана за кормой.
Участок океана между Испанией и Канарами представляет собой штормовую зону, на преодоление которой испанцам обычно требовалось восемь – десять дней. Испанцы назвали его el Golfo de las Yeguas[125], поскольку это место славилось многократными случаями гибели племенных кобыл при их перевозке из Испании на Канарские острова. «С таким же успехом, – не без сарказма замечал Овьедо, – его можно было бы назвать el Golfo de las Vacas[126]: коров там утонуло не меньше». Флоту Колумба посчастливилось достичь Гран-Канарии всего за шесть дней, но без происшествий не обошлось. 6 августа большой подвесной руль «Пинты» подпрыгнул и слетел с осевого шипа. Каравелла подала обычный в таких случаях сигнал бедствия, флагманский корабль приблизился к аварийному судну, и Колумб поднялся на его борт. По мнению Мартина Алонсо Пинсона, это была грязная провокация владельца каравеллы Кристобаля Кинтеро, который с самого начала выказывал недовольство «реквизицией» судна для этого путешествия. Здесь сильно штормило, чтобы «Санта-Мария» могла подойти борт в борт к «Пинте» и одолжить свои снасти для переустановки тяжелого руля, но Колумб «подумал, что Мартин Алонсо Пинсон был человеком энергичным и изобретательным».
Это первый и последний комплимент Пинсону, записанный в «Журнале Колумба». Я имею особые причины, по которым считаю, что заявление Мартина Алонсо о нечестности Кинтеро не имеет никаких оснований, поскольку на личном опыте знаю, как трудно в этих водах работать с румпельным рулем. 4 ноября 1939 года руль «Мэри Отис» оторвался от стойки, когда мы шли с наветренной стороны от Кадиса к Мадейре. Зайдя для ремонта на Касабланку, мы увидели там английский катер с большим подвесным рулем, как и у «Пинты» (он сломался где-то у африканского побережья). Не сомневаюсь, что если бы Кинтеро захотел умышленно вывести судно из строя, то местом для такой уловки стали бы Канары, а не открытое море. Намеренное приведение в негодность рулевого управления в штормящем океане фактически означало бы самоубийственную попытку поставить под угрозу и свою жизнь, и сохранность собственного корабля.
На следующий день, 7 августа, руль «Пинты» был временно восстановлен, флот взял курс на Лансароте, но вынужденный дрейф испортил начальный расчет, и на восьмой день плавания лоцманы так и не смогли прийти к единому мнению относительно местоположения судов. Как писал Колумб, его собственные расчеты оказались куда ближе к истине. По дороге у «Пинты» опять начались проблемы с рулем, и, вдобавок ко всему, эта каравелла начала давать течь. На Гран-Канарии Колумб намеревался обменять «Пинту» на какое-нибудь другое более надежное судно, а если это окажется невозможным, отремонтировать каравеллу в том месте, где имелись возможности для ковки железа. На рассвете 9 августа этот остров появился в поле зрения, но начался абсолютный штиль. Ни в тот день, ни в два следующих корабли так и не смогли добраться до острова. Когда на третью ночь поднялся бриз, ради экономии времени и повышения вероятности купить или зафрахтовать подходящее судно Колумб оставил «Пинту» заботам Мартина Алонсо, чтобы тот после ремонта отвел ее в Лас-Пальмас. Сам же Адмирал вместе с «Санта-Марией» и «Ниньей» взял курс на Гомеру.
В это время Канарские острова были завоеваны Испанией лишь частично: гуанчи оказались слишком воинственны и энергичны, чтобы Роджер Мерриман[127] впоследствии не назвал покорение Канар микрокосмом ранней истории Америки. Туземцы этих островов были побеждены жестокостью в сочетании с предательством и насильственно обращены в католическую веру. Завоевание острова Пальма все еще продолжалось, а Тенерифе до сих пор полностью находился в руках коренных островитян.
Пройдя мимо северного побережья Гран-Канарии и юга Тенерифе, островов настолько красивых, что мы иногда удивляемся его преклонению перед Багамами, Колумб бросил якорь на рейде Сан-Себастьяна на острове Гомера вечером 12 августа.
Это был один из первых завоеванных Канарских островов, находящихся под властью Кастилии и наследственным губернаторством семьи Эррера-и-Перасы. В 1492 году им управляла молодая и энергичная вдова донья Беатриса де Пераса-и-Бобадилья, регентша при несовершеннолетнем сыне Гильене, который впоследствии первым получил титул графа Гомеры. Возможно, ее временное отсутствие даже оказалось Колумбу на руку, хотя возвращение Беатрисы с острова Лансароте ожидалось со дня на день. Регентша плыла на судне водоизмещением 40 тонн, которое, как надеялся Колумб, могло бы стать подходящей заменой «Пинте».
Небольшой Сан-Себастьян, расположенный в устье горной реки, красивейшем районе Гомеры, пожалуй, лучше, чем какой-либо любой другой городок, так или иначе связанный с Колумбом, сохранил облик Старого Света пятнадцатого века. Каменный замок, в котором принимали Колумба, все еще стоит на своем месте, а церковь Успения Пресвятой Богородицы, где он, несомненно, совершал богослужения, осталась практически неизменной. Гомера давала лучшее мясо, хлеб и сыры во всей Кастилии, мимо Сан-Себастьяна протекала кристально чистая река, а горы были покрыты густыми лесами. Именно здесь Колумб
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
