руками Мяткерим.
— Так вот, если мы решимся на это дело, то должны будем где-то раздобыть и деньги, и оружие, — продолжал Селим, — у Курбанлы, наверно, есть и то, и другое. Но ни меня, ни Мяткерима он даже слушать не станет. Если ты желаешь быть нашим руководителем, Тайм аз-хан, сам должен будешь позаботиться обо всем этом.
Друзья молча взялись за пиалы. А Таймаз в это время начал рассуждать:
— Если я скажу Курбанлы о своих планах, он не только ничего нам не даст, но и может просто не пустить меня в такую дорогу. Брат до сих пор благодарит судьбу, что я благополучно ушел от пограничников тогда у пещеры Асман. Если бы я не подстрелил Баллы, нам бы, возможно, не удалось уйти. Но этот подлец оказался счастливым. Он был только ранен. Пуля попала не туда, куда я целился. А раньше ведь я никогда не промахивался. Впрочем, когда тебя этак ловко преследуют, рука может невольно дрогнуть. Тут появляются и тревога, и торопливость. Словом, негодяй увернулся от моей пули.
Думаю, что Курбанлы тоже не питает к нему нежности. Хотя однажды и отговорил меня, сказал: пока не трогай, а то, если его не станет, обязательно подумают на нас…
— Попробую уговорить Курбанлы, — тяжело вздохнул Таймаз.
— Пошли нам, аллах, удачи, — снова вступил в разговор Селим-ших, — Курбанлы сам боится этого следопыта. От страха перед Баллы забросил всякую торговлю, хлеба себя лишил. Оставил все свое хозяйство в Тязе-Кала и переехал в город. Да вот и я: могу в темную ночь перейти границу, если на ней даже через каждые десять шагов стоит по пограничнику. Могу обмануть любую сторожевую собаку. А с Баллы не знаю, что делать. Не погружу же я свои следы в заплечную сумку? Этот злодей раз увидят их, и семь лет будет помнить.
— А если мы возьмем по две обувки, чтобы сбить с толку следопыта? — простодушно спросил Мяткерим.
— Э-э, — отмахнулся Селим-ших, — не помогут и пятьдесят пар. Он угадывает тебя по походке, по весу, по размеру шагов. Он узнает человека по следу лучше, чем по лицу.
— А если невдалеке от границы пересесть на лошадей или верблюдов? — не сдавался Мяткерим.
— Следы животных он узнает еще вернее, — безнадежно проговорил Селим-ших и рассказал, как он когда-то украл верблюда и как Баллы его выследил.
Мяткерим слушал рассказ Селима охотно и внимательно. А Таймаза, видимо, сейчас другие заботы одолевали. И он перебил рассказчика:
— Да не это сейчас главное. Уговорить бы Курбанлы и добыть у него оружие, деньги. Но как это сделать? Надо подумать. Сейчас ведь он тоже перебивается, дотрачивает запасы. Я-то его хорошо знаю. Если мы ему скажем: «Дай сейчас нам деньги, оружие, а мы тебе чуть позже долг вернем товаром», он возможно и согласится.
— А мы скупиться не будем, — почти одновременно повторили Селим и Мяткерим.
— А чтобы не выследила нас эта собака Баллы, — добавил Таймаз, — сделаем вот что: на той стороне границы как следует отдохнем, потом перемахнем через нее и быстро — до поезда или автобуса. А там уж ни Баллы, ни его родичи нас не найдут. Ну, а если что — при переходе будем отстреливаться. Нас этому не учить. Да и лазить по отвесным кручам мы не разучились.
Друзья советовались до полуночи. Все вроде продумано, обговорено, а заснуть не удается, тревожные мысли мешают, от них, как от клопов, целую ночь ворочался с боку на бок Таймаз. А на рассвете он отправился в Тязе-Кала. Вышел за город и на попутке добрался до селения. А там уже пешком — и до бывшего своего двора.
Ах, дорогие сердцу места. Здесь когда-то он жил, не зная забот. Курбанлы почтительно звали ханом. И Тай-мазу, тогда еще молодому джигиту, издали кланялись. Да и как не кланяться этому удачливому батыру, храбрецу, пальваиу; А он, бывало, сядет на великолепного серого скакуна и любые расстояния ему нипочем. Для кого-то возможно и далеко они в песках — Гибик, Буссы… А для него — рукой подать.
А пожелаешь и серый скакун очутится на той стороне. Побываешь в Хайдарабаде, проедешь селения Какули, Зидар, Рават, Рифан… и доедешь до Гоншана. Оглохнешь здесь хорошенько и отправишься в Буджпурд. «Эх, вернуть бы золотые дни!» — почти выкрикнул Таймаз, оглянулся, не услышал ли кто? Никого не видно.
Вошел во двор. Здесь некогда вершились крупные торговые сделки, всегда в этом дворе было многолюдно. А теперь пусто и тихо.
В глубине дома послышался детский плач. Таймаз чуть приоткрыл дверь, — трое детишек заняты игрой. Когда он вошел, дети перепугались. Но старшая девочка его узнала.
— Таймаз-ага, проходите, садитесь! Я сейчас вам чай вскипячу, — сказала девочка и, прихрамывая, направилась к двери.
— Ты чего это хромаешь? — спросил гость.
— К нам забежал какой-то незнакомый дяденька и выстрелил. Они подрались с папой. Потом этого дяденьку арестовали и увели.
— Кто арестовал?
— Пограничник и тот Баллы, у которого родился сын, знаете? Они связали незнакомому руки и увели его.
Таймазу хотелось поподробнее узнать об этом событии.
— Иди, дочка, ставь чайник! — велел он, а сам опустился на кошму. Он пытался до конца понять то, о чем рассказывала девочка. «Неужели какой-то контрабандист? А, может, косе Молла? Но зачем он тогда стрелял в девочку, почему дрался с Баратом?
«Его увел тот Баллы, у которого родился сын». Значит, контрабандиста выследил следопыт Баллы? Не дай аллах, чтобы наш Молла попался…»
Девочка принесла чайник, подала пиалу и сахар.
— Когда и откуда приезжал тот незнакомый дядя? — стал расспрашивать Таймаз.
— Да когда выпал глубокий снег, оттуда, — ткнула девочка пальцем в горы.
— А хоть помнишь какой он на вид?
— Худой, высокий.
Таймаз испугался: «худой, высокий», похоже Молла, С затаенной тревогой спросил:
— А не знаешь туркмен он или другой?
— Не туркмен. Не знаю, — растерянно ответила девочка.
— Ну а ты его видела раньше? — уточнял Таймаз, ведь если это был Молла, то она могла его помнить.
— Нет, я его никогда не видела.
— А груз у этого человека был?
— Да, был. Два пистолета, нож, фотоаппарат и раскрашенная карта…
Таймаз удивился: «Неужели шпиона поймали!..»
— Папа-то узнал этого человека?
— Нет, папа его никогда не видел. Он какой-то не здешний.
— Так говоришь у Баллы-следопыта сын родился? — переспросил Таймаз.
— Да, сын. И он устроил той, и пограничники были. А мой папа поедет в Москву. И Баллы тоже. И еще много пограничников.
— А твоего отца зачем везут в Москву?
— Он схватил за руку этого, как его, шпиона, а потом
