дорогой друг, – обращаясь к синдику произнес седобородый муж, – кажется сегодня Женева должна получить то, что ей так давно было нужно. Думаю, уже скоро и вы, и люди, что поддерживают вас в малом городском Совете и в генеральном собрании, будут довольны.
– Дай-то Бог, господин Якоб, дай-то Бог! Все мы очень надеемся, что ваш мсье Кальвин сможет наконец сделать то, что не удалось всем нам. Боюсь даже помыслить, что будет, если у него нечего не получится …
– Не думайте об этом, дорогой мой. Всё, что вы и ваши люди могли сделать, вы сделали не так давно. Я не стану упоминать об итоге, вы знаете его лучше меня. Если вы хотите выправить положение в вашем городе, то вам нужно принять Кальвина каков он есть. Упаси вас Бог противоречить или сражаться с ним. Его вы одолеете легко, но потеряете и себя, и Женеву. Потеряете окончательно и уже никто не возьмется вам помочь. Ваше сегодняшнее положение Кальвин никак не пошатнёт. Соглашайтесь с ним и вы не только ничего не потеряете, а наоборот, приобретёте много больше, чем можете сейчас себе представить. Простите меня, старика, за прямоту. Я многим старше вас и имею достаточный опыт в подобного рода делах.
– Простите, господин Якоб, никто из нас не смеет сомневаться в вашем мнении. И всё же …
– В любом случае другого пути ни у вас, ни у Женевы нет. Люсьен, мальчик мой, – обратился седобородый к своему секретарю, неслышно расположившимся за столиком писца, -посмотри, что за шум там на площади.
Люсьен, человек уже не молодой, но статный и, по всему видно, энергичный, подошел к окну.
– Прибыла карета с мсье Кальвином!
– Похоже, дорогой мой, вам пора исполнить свои обязанности – проговорил седобородый, обращаясь к синдику. -И помните – никто, кроме него, не сможет вам помочь. Идите же.
Смешно раскланявшись, синдик поспешно выбежал вон. На какое-то время в кабинете снова повисла тишина, не нарушаемая даже шумом, доносящимся с ратушной площади.
– Что ж, мальчик мой, – первым нарушил тишину седобородый старик, – как я этого не хотел, а пришло время нам с тобой расстаться. Пора тебе самому, уже без меня, приняться за дело. Я поручаю тебе миссию наиважнейшую. Тебе надлежит сблизиться с Жаном Кальвином. Ты должен стать его другом, советником, соучастником, собутыльником, всем, кем угодно, только бы быть рядом с ним. Ты должен знать не только, что он делает или собирается делать, но и о чём он думает или только может подумать. Для этого ты должен стать нужным ему. Уверен, что за всё время, что мы с тобой занимаемся делами, ты достаточно изучил персону Кальвина и знаешь, что нужно делать.
– Да, господин Якоб, как вам будет угодно. Признаться, я и сам давно догадывался, что мне предстоит нечто подобное.
– Вижу, что я не ошибся в тебе. Мне нужно знать, какие шаги будет предпринимать Кальвин и как это будет отражаться на общем положении дел и настроениях, причём не только здесь в ратуше, но и на улицах и особенно в храмах.
– Понял вас, господин Якоб.
– Отчеты направляй в мою канцелярию в Аугсбурге, шифр для писем тебе известен. Мои к тебе письма, как и свое жалование ты будешь получать здесь, в ратуше. Наш дорогой друг, что только что поспешил выбежать отсюда, подберёт тебе для этого какую-нибудь должность. С ним всё уже договорено. Также кое-какие средства ты будешь получать от меня. В любом случае нуждаться в хлебе насущном ты не будешь.
– Благодарю вас, господин Якоб!
– А сейчас, Люсьен, о, простите, с сего момента уже мэтр Морель, помогите мне добраться до кареты. Хочу сейчас же выбраться в предместья. Городской шум, а сегодня в Женеве будет очень шумно, уже не для меня. Суета, веселье, праздники, дуэли, войны – это всё для вас, для молодых. Горячая кровь молодости побуждает к действиям, мне же, старику, нужен покой. Впрочем, теперь покой мне может дать только уверенность в правильности моего выбора. А правильность эту мне можете подтвердить только вы, мэтр Морель. Подтвердить или опровергнуть.
– Ну что вы, господин Якоб! Я уже немало лет состою при вас и могу твердо свидетельствовать, что в своем выборе вы ещё ни разу не ошиблись. Если вас интересует моё мнение, то я уверен, что ваша ставка, сделанная на исповедание Кальвина, как и на него самого, очень многое может изменить и не в одной только в Женеве. При должном содействии вероучение Кальвина способно захватить всю Европу.
– Я рад, Люсьен, что мы понимаем друг друга.
Выйдя из ратуши через задние двери, Якоб Леммель, опираясь на руку верного Люсьена, взобрался в свою карету, увенчанную витиеватым вензелем «Ь». Он предпочел покинуть город, который, ликуя, встречал сегодня Кальвина. Что ж, каждому своё. Бог им судья.
Глава 9
Февраль 1553 г.
г. Женева, Швейцарский союз
– Высокий суд свободного города Женева рассмотрел представленные ему Святой духовной Консисторией дела о деяниях граждан, нарушивших предписания статей «Церковных ордонансов» и сим постановляет признать виновными всех нижеуказанных граждан и назначает:
Пьетро Колино, торговцу шерстью и Николасу Мерколь-ну, железных дел мастеру, за излишнее чревоугодие и невоздержанность в питии – каждому из них трое суток тюремного заключения и штраф в 1 флорин;
Карле-Батисте Вулиц, жене мэтра Вулица, председателя цеха перевозчиков, за невоздержанность поведения на проповеди в храме – отказ от причастия в течение одного месяца и штраф в 3 флорина;
Конраду Бьярицу, вознице, за чрезмерное сквернословие, возглашаемое им на улицах города открыто и во всеуслышание – семь дней тюремного заключения;
Лауре Эльцгарс, белошвейке и Эдмунду Розенклейцу, подмастерью, за непотребство в виде взаимных объятий, совершённых публично, а также за дерзость в виде пререкания со старостой, указавшим им на недопустимость такого поведения – 20 суток тюремного заключения;
Паулю Керсту, аптекарю, за попытки колдовства и изготовление снадобий, кои могут способствовать распространению моровой язвы – отлучение от Церкви Христовой и выдворение вон за границы города …
Для исполнения наказания все вышеупомянутые граждане передаются в ведение Совета города Женевы немедленно.
Ударом судейского молотка председательствующий закончил заседание трибунала. Угрюмые солдаты городской стражи принялись выводить осуждённых из зала. Те, молча и не поднимая глаз, безропотно поплелись, куда указывали им острые пики. Не глядя на несчастных, члены трибунала, оправляя мантии и негромко переговариваясь друг с другом, неспешно потянулись к своему выходу.
– Мэтр Морель, – обратился председатель суда к человеку, сидевшему за столом обвинителя. Место адвоката в этом зале
