Щит из пяти составил листов и на круге обширном Множество дивного бог по замыслам творческим сделал. Там представил он землю, представил и небо и море. Солнце в пути неистомное, полный серебряный месяц, Все прекрасные звезды, какими венчается небо; Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона, Арктос, сынами земными еще Колесницей зовомый; Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона И единый чуждается мыться в волнах Океана… [1]
Почему Гефесту пришло в голову изобразить на щите всю землю, небо и звезды, не говоря уже о многочисленных эпизодах сельской и городской жизни? Ведь воину, каким был Ахилл, важно было не то, как разрисован щит, а крепок ли он и сумеет ли противостоять ударам вражеских копий, дротиков и стрел!
Недоумение рассеется, если мы вспомним, что Фетида была не смертной женщиной, а богиней, и не просто богиней, а приближенной к прародителю богов Океану, первенцу Геи и Урана, рожденному задолго до Крона, – к быстротечному глубокому Океану, окружавшему землю и море. Она знала не из вторых рук, как устроен мир, и попросила бога-кователя запечатлеть на щите карту космоса и обитаемой земли – ойкумены. По ней Ахилл мог бы отыскать не только землю мирмидонян, где правил его смертный отец Пелей, но и Трою, куда он прибыл во главе отряда, чтобы вместе с другими ахейцами отстоять честь Менелая и наказать его оскорбителей.
Как щит Ахилла (подобно любому другому щиту) имел центр с небольшим возвышением, так и земля, имевшая форму щита, обладала в представлениях древних народов срединной горой, которую называли «пупом земли». В силу слабо развитых географических представлений и уверенности каждого народа в его превосходстве над другими народами греки искали «пуп земли» в своей собственной стране. Они поместили его на месте знаменитейшего храма Аполлона в Дельфах, посещавшегося не только греками, но и чужеземцами. Оставалось только объяснить с помощью мифа, что центральное положение храма – не людская выдумка, а факт, установленный самими богами. За этим дело не стало! Появился миф, будто Зевс послал с востока и запада двух орлов, которые встретились в воздухе прямо над Дельфами. В знак того, что Дельфы являются «пупом земли», там позднее, когда уже землю представляли в форме шара, был установлен мраморный шар с двумя золотыми орлами по сторонам.
Через срединную гору, или «пуп земли», у греков, как и у многих других народов, была мысленно проведена мировая ось, верх которой упирался в Полярную звезду, а нижняя часть уходила под землю, где располагалось царство мертвых – аид, а еще глубже – тартар, находящийся на таком же расстоянии от земли, как сама земля от небесной дали. В многосумрачном тартаре залегали корни земли и моря – все начала и все концы, и именно туда были низвергнуты побежденные Зевсом титаны.
Щит Ахилла помогает нам разобраться в казалось бы хаотических представлениях древних греков о том, что мы называем миром, а они именовали «космосом». Мы уже на пороге нашего путешествия в страну мифов узнаем, каким было пространство, где разворачивалось великое мифологическое действо, великая трагедия, участниками которой были богини и боги, титаны, гиганты, смертные мужчины и женщины, иногда удостоенные встречаться с небожителями, вступать с ними в брак и рождать от них героев. Вскоре мы убедимся, что действо развивалось не только в пространстве, но и во времени, что мир богов, построенный по образу и подобию мира людей, знал свою историю.
Спартанки, провожая своих сыновей на войну, напутствовали их: «Со щитом или на щите». Конечно же мы отправимся со щитом, чтобы с ним вернуться в наш современный, столь не похожий на древний космос мир. Щит Ахилла будет для нас не только пропуском в страну мифов, но своего рода компасом, который не даст заблудиться среди сложных и запутанных лабиринтов древних сказаний. И с самого начала он поможет нам усвоить, что миф – не сказка, а донаучное объяснение мира, соответствующее тому времени, когда возможности человека понять природу и историю были ограничены. С его помощью мы поймем, что миф сориентирован не только по странам света, а теснейшим образом привязан к местности, острову, городу, и без этой привязки он теряет почву, лишается своеобразия.
Итак, перед нами не мифы Эллады вообще, а мифы отдельных ее этнических групп, городов-государств (полисов), хотя и имевшие повсеместное хождение. Возвращение богов и героев на породившую их географическую, этническую, общественную почву – едва ли не единственный путь для выявления исторической основы мифа.
Зевс Олимпийский работы Фидия (реконструкция)
Космос. Земля. Человечество
Миф о происхождении мира (космоса) из первобытного хаоса, рассказанный Гесиодом, относится к типу космогонических мифов, согласно которым мир постепенно развился из некоего первоначального бесформенного состояния, но в него вплетены теологические и антропологические сюжеты. На формирование этого греческого мифа, как установлено современной наукой, повлияли более древние восточные религиозные системы (вавилонская, хеттская) с их учениями о поколениях богов и борьбе между ними, о закреплении за богами отдельных стихий, о различии между богами и людьми. Космогония Гесиода не была единственной в греческом мире. Одновременно складывалась и завоевывала признание в низах населения орфическая космогония, связанная с культами Деметры и Диониса. В ней было немало общего с космогонией Гесиода: «Орфей пел и рассказывал, что некогда небо, и земля, и море были соединены в одно, но потом рассорились и разделились». Но в этой космогонии Зевс побеждает не Кроноса, а Фаиеса (Свет или Любовь), а люди мыслятся состоящими из двух начал – дионисийского и титанического (благого и злого).
Для орфизма характерно нетрадиционное толкование происхождения богов. В этом отношении орфики выступают как критики гесиодовской «Теогонии». Эпименид признавал за начала Воздух и Ночь, из брака между которыми возникли Тартар и пара богов, породивших мировое яйцо. У Гесиода нет ни слова о мировом яйце, но в ходячей греческой мифологии мировое яйцо присутствует. Оно связано с мифом о Леде, к которой явился Зевс в облике лебедя, и она снесла после связи с ним два яйца, из которых вылупились Елена и Диоскуры.
