– Ты чей, парень? – крикнул из «аквариума» не в меру любопытный старлей Гитлер.
Ответить я не успел. В дежурку вошел сержант, сел сбоку за стол и подвинул к себе журнал. Он писал и негромко переговаривался с дежурным. После одной из фраз дежурный возмутился так громко, что я услышал:
– На фига ж вы его притащили?! Грохнули бы где-нибудь по-тихому, отвезли до Серебрянки и спихнули в воду!
Сержант зыркнул на меня, что-то совсем тихо сказал Гитлеру; тот побагровел и отвернулся.
Сержант вышел из дежурки и уселся рядом со мной.
– Курить хочешь?
– Послушай, – сказал я, – я сам бывший мент, так что давай к делу, без подходцев.
– Во-первых, не «мент», а «коп», – с обидой в голосе сказал он. – Здесь полиция, ясно?
– Может, и полиция... Только форма у вас, да и замашки – ментовские, – сказал я с откровенной издевкой.
– Форма дело наживное... Заказ сделали, шьется... Ты вот что, Армеев. Сейчас проводят тебя в камеру. Там мужик один... Странный. Нет, расспрашивать его ни о чем не надо, упаси бог! Просто запоминай все, что он говорить будет. Нам это важно. Через час пересменок, а еще через пару тебя вызовут на допрос...
– Дожил, – сказал я. – «Наседкой» быть не приходилось. – Я повернулся к нему. – Ты дурак, сержант, или притворяешься?
– Как хочешь... – безразлично сказал он. – Я думал помочь, – и махнул рукой дежурному. – Вызывай!
Гитлер что-то сказал в трубку. Явился полусонный взъерошенный рядовой с «калашом». Сержант пошептал ему на ухо, тот удивленно воззрился на него, потом пожал плечами и мотнул стволом автомата: двигай, мол.
Его ничего не стоит скрутить, отнять автомат и дать деру, лениво думал я, идя по коридору с заложенными за спину руками. Но что потом? Навряд ли я прорвусь... Пусть уж все идет как идет...
– Стой, – сказал конвоир. – Лицом к стене.
Он лязгнул сначала одной задвижкой, потом второй, открыл дверь.
– Заходи.
Я вошел. Помещение было небольшим, метров восемь-девять. По левой стене двое нар – наверху и внизу. По правой – железный умывальник с одним краном и у самой двери дыра в полу. Оттуда пованивало. Окошко маленькое, зарешеченное, света почти не давало, и мои глаза привыкали к полумраку постепенно. Дверь захлопнулась, загремели задвижки.
Я пригляделся к огромному бритому человеку, сидящему на нижних нарах. Он был в тренировочных штанах, с обнаженным торсом, а на коленях у него...
Я вжался в дверь и замолотил по ней кулаками и ногой. Если менты решили меня таким образом убрать, то изощреннее смерти придумать сложно. Будь я женщиной – уже лежал бы в обмороке.
На коленях у него сидел большой черно-коричневый лохматый паук. Человек любовно поглаживал его вдоль спинки.
– Не стучи, – медленно сказал человек. – Никто не придет. Они все сами боятся.
Мне показалось, что паук зашевелился и чуть повернулся в мою сторону.
Зрелище было страшным. Таких огромных пуков я видел впервые. Впрочем, после недавнего столкновения с мутировавшими гигантскими крысами можно было не удивляться.
– Пройти не хочешь? – вполне дружелюбно спросил здоровяк.
Я помотал головой, но долбить в дверь перестал.
Он вздохнул и сообщил неохотно:
– Он не настоящий. Игрушка. Кукла.
В подтверждение он сжал лапищей тело паука и помотал из стороны в сторону. У меня перед глазами поплыли синие круги, и я медленно сполз по двери на пол. Похоже, правда. Мягкая игрушка... Проклятие, но какой реальный!
Я неуклюже поднялся, сделал по правой стене несколько шагов и уселся на пол напротив него, рядом с умывальником.
– Давай знакомиться, – сказал здоровяк. Зубы у него были большие и крепкие. – Как зовут?
– Артем.
– Предлагали быть «наседкой», Артем?
Я кивнул, завороженный движением его пальцев по спинке игрушечного паука.
– Чего ж отказался?
– А ты откуда знаешь?
– Я много чего знаю. Дружба с ними обязывает.
– Они умеют дружить?
– Смотря с кем. Твои предки произошли от обезьяны, а мои – от них. Ты – Homo sapiens, а я – Homo arahnus. Человек паучий. Или Arahnid sapiens, паук разумный. Да, так точнее. И как ты полагаешь, что я больше всего ненавижу в жизни?
– И думать нечего, – сказал я. – Фильм «Человек-паук».
Он отложил свою страшную мягкую игрушку и похлопал по нарам рядом с собой. Я подошел и сел.
– Молоток. Сообразительный. Ты вот что... Пока у них пересменок, залезай наверх, поспи. Если пожрать принесут, я твою порцию получу. Оно, конечно, остынет, но холодное лучше, чем ничего, верно? – и засмеялся своими большими крепкими зубами.
Уже засыпая, я подумал – а он ведь не представился...
– Артем! – Здоровяк ощутимо двинул снизу кулаком и попал мне в бок. – Просыпайся. За тобой пришли.
Я разлепил глаза и повернулся.
– Чего?..
– Армеев! – сказали от двери. – На допрос.
Я спрыгнул вниз и посмотрел на соседа. Он по-прежнему сидел на нижних нарах, привалившись к стене, и поглаживал свою игрушку. Давешний рядовой сменился, и уже другой паренек приплясывал у самой двери, будто хотел по нужде, но я понимал – он готов в любой момент удрать. «Калаш» в его руках, направленный на здоровяка, мелко дрожал.
– Ну, пошли, – сказал я.
Рядовой конвоировал меня на второй этаж. День был яркий, солнечный, почти майский; на полу лежали большие желтые квадраты света.
– Ты знаешь, что это игрушка? – спросил я на ходу.
– Это он так говорит! – В голосе рядового мелькнули истерические нотки. – На самом деле его паучище просто спит. Они на зиму впадают в спячку, как медведи, а весной могут проснуться в любой момент. Этот просто задерживается, потому что здоровый.
Я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Ты откуда такой бред взял?
Вместо ответа рядовой приказал:
– Лицом к стене. – Он открыл дверь рядом. – Господин полковник, задержанный Армеев. – Он подтолкнул меня.
Комната была большая, светлая, с широким, хоть и зарешеченным окном. За столом с разложенными аккуратными стопками бумагами сидел бледный темноволосый человек в мятом костюме. Он махнул рукой, мне указал на привинченный к полу стул напротив стола, а конвойного отпустил.
– Полковник Зайцев Петр Петрович, – представился он невыразительным сипловатым голосом. – Начальник полиции НАЕ Нижний город.
Вот это да, подумал я. Какие люди мной занимаются... Интересно, они уже знают, что я грохнул Вельзевула в «Страусе»? Наверняка...
