Суббота, 3 июля
[Минус триста пять]
Яблоня увешана моим нижним бельем.
Я лежу на траве, глядя в небо сквозь листву. Сад залит лимонадно-желтым дневным солнцем, но здесь, под яблоней, прохладно, сумрачно и множество жучков. Запрокинув голову, я вижу перевернутый сад вместе с постиранным бельем, висящим гирляндой самых жалких в мире флагов.
От дежавю меня охватило уныние. Мелькнула глупейшая мысль: «Ого, Грей дома!»
Когда несколько лет назад порвалась веревка, на которой мы сушили белье, под ней как раз оказался Грей, мой дед.
– Бардак, гори все синим пламенем! – гремел он, зашвыривая мокрую одежду на деревья, чтобы просохла. Результат ему так понравился, что Грей потребовал повторять ритуал всякий раз, как выглянет солнце.
Но в сентябре прошлого года он умер, и теперь мы так больше не делаем.
Зажмурившись, я проговорила число «пи» до сотого знака после запятой. Когда я вновь открыла глаза, яблоня надо мной по-прежнему цвела трусами и лифчиками, напоминая о том, как было раньше и кто несет ответственность за то, что этого больше нет.
За кустами послышалось мое имя:
– Готти? Да, время ее не лечит, хоть сейчас в «Менсу»[1].
Перевернувшись на живот, я вгляделась через зелень сада: из кухонной двери появился братец Нед – шесть футов щетины, легинсов из змеиной кожи и с бельевой прищепкой на футболке. Вернувшись пару недель назад из художественного колледжа, Нед занялся пастишем[2]летнего житья-бытья Грея: вытащил из сарая вещи деда, переставил мебель, включал его записи. Теперь братец, потягивая пиво, уселся на траву, свободной рукой играя на невидимой гитаре. Вечное движение.
Увидев, кто вышел следом за ним, я инстинктивно вжалась в траву: Джейсон, лучший друг Неда и бас-гитарист. Он тоже растянулся на траве, спиной ко мне. Сзади на кожаной куртке у него дыра.
– Уже восьмой час, – говорил Нед. – Скоро Гротс придет, если тянет пообщаться.
Услышав свое прозвище, я сморщила нос: Готти-Гротс, сокращенное от Гротбагс[3]. Сколько можно, мне уже семнадцать лет!
– Уже восьмой? – пророкотал низкий баритон Джейсона. – Надо наших обзвонить и репетировать здесь.
Этого еще не хватало, подумала я. Одно дело уже две недели терпеть присутствие Неда, оживляющего дом рок-музыкой, шумом и бардаком, но пронзительные гитарные вопли и «Фингербанд» в полном составе?! Вот уж увольте. Я с сентября сознательно отказалась от общения.
А тут еще этот Джейсон, синеглазый блондин с огромным чубом под Элвиса Пресли. Красавчик. Если квалифицировать и дальше, то мой бывший бойфренд.
Тайный бывший бойфренд.
Бр-р-р.
Не считая похорон, я его впервые вижу с конца прошлого лета. С того дня, когда мы занимались сексом под ярким солнцем.
Я даже не знала, что он вернулся. Прохлопала непонятно как – наша Холкси размером с почтовую марку, домов не больше, чем в «Монополии».
Меня замутило. Пока Джейсон был в колледже, я не так представляла себе нашу встречу, а теперь вот сижу в густых кустах, как дедушкин серый каменный будда. Я застыла, глядя Джейсону в затылок. Для моего сердца это слишком – и болезненно мало.
Умляут появился как из-под земли.
Мелькнув по саду рыжим пятном, он с громким «мяу» затормозил рядом с ботинками Неда.
– Привет, мелкий, – удивился Джейсон. – Тебя я еще не видел.
– Готти завела, – брякнул Нед.
Не брала я котенка, его папа в апреле принес!
Нед встал, оглядывая сад. Я попыталась слиться с пейзажем – ага, травинка ростом пять футов девять дюймов, – однако брат уже шел ко мне.
– Гротбагс? – Он приподнял ухоженную бровь. – В прятки играем?
– Привет, – сказала я, перекатившись на спину и глядя на него с земли. Лицо моего братца – зеркальное отражение моего: оливково-смуглая кожа, темные глаза, крупный нос, но если растрепанные волосы Неда висят до плеч, то я не подстригалась уже лет пять, поэтому хожу с узлом на макушке, и только один из нас пользуется подводкой для глаз (подсказываю: не я).
– Застукал, – подмигнул Нед и, быстрый как молния, выхватил из кармана телефон и сфотографировал меня.
– М-м-м, – недовольно протянула я, пряча лицо. Вот по этой его привычке я совсем не скучала, пока Нед целый год был в свободном плавании. Папарацци доморощенный.
– Ты давай выходи, – бросил он через плечо. – Я затеял фрикаделлеры.
Обещанием котлет по-датски меня всегда можно выманить из уединения. Встав, я потащилась за Недом через кусты. На траве среди маргариток по-прежнему возлежал Джейсон с дымящейся сигаретой в руке. Ага, благоприобретенное в колледже новое хобби. Нехотя улыбнувшись, он помахал мне сигаретой.
– Гротс, – сказал он, не глядя мне в глаза.
Это прозвище придумал Нед, мысленно поправила я. Ты звал меня Марго.
Я готова была поздороваться в ответ. Помимо этого, мне много чего хотелось сказать, но слова будто растворились. Между нами осталась масса недоговоренного. Я стояла, ожидая, когда Джейсон встанет поговорить со мной, помочь встряхнуться.
Я вдруг ощутила тяжесть телефона без сообщений. Джейсон не написал, что вернулся.
Чуть отвернувшись, он затянулся сигаретой.
Прервав паузу, Нед хлопнул в ладоши.
– Ну, – мажорно начал он, – пойдемте-ка в дом, молчуны. Котлеты сами не пожарятся.
Он зашагал к крыльцу. Мы с Джейсоном молча пошли следом. На самом пороге меня будто что-то остановило – так иногда услышишь свое имя, и душа словно зацепится за торчащий гвоздь. Я помедлила, оглянувшись на сад, на яблоню в бельевом цвету.
