надеяться, что они будут стараться соблюсти интересы всех учащихся, для служения которым они и были избраны.
Наши дети заслуживают лучшего.
29. Роуз
Увидев мелькнувшие на веранде ноги мужа, Роуз улыбнулась и закатила глаза. Воспоминания о вчерашних шалостях были еще свежи на ее коже. Голова пульсировала от небольшого похмелья, но, что странно, тело казалось будто очнувшимся, бодрым и живым. Роуз зарулила на кухню, налила себе чашку кофе и встала с ней у выхода на террасу. Гарет растянулся на выцветшем шезлонге. На коленях у него лежал раскрытый студенческий журнал.
Он взглянул на жену, щуря глаза.
– Привет.
– И тебе привет.
Он сдвинул ноги в сторону, освобождая для жены место на шезлонге. Роуз вышла наружу и глубоко вдохнула прохладный утренний воздух, насыщая кровь кислородом. Когда она села, Гарет провел пальцем линию вдоль ее позвоночника. У Роуз побежали мурашки: прикосновение ей понравилось.
– Тебе надо кое-что прочитать, – сказал муж.
– Звучит зловеще. – Роуз отпила кофе.
– Вот.
Он взял сложенный вчетверо экземпляр «Кристальского объектива» со столика для закусок и подал ей, держа газету передовицей вверх. Статья называлась «ВСЕ РАВНЫ, НО НЕКОТОРЫЕ РАВНЕЕ». За полминуты Роуз пробежала глазами эту статью без указания автора, выражающую общее мнение сотрудников редакции. Вполне предсказуемые нападки на Кристальскую академию за элитарность и предвзятость, «деление мира на своих и чужих, которое пропагандируют сторонники академии». Ничего нового.
Потом в статье раскритиковали процесс отбора учащихся. Видимо (этого Роуз не знала), второй этап будет проходить под наблюдением внешней консалтинговой фирмы. Газета этого не одобряла, и в конце статьи академию громогласно охаяли как надругательство над ценностями демократии и равноправия в государственной системе образования.
– Ну?
Роуз уронила сложенную газету на колени.
– Что ты думаешь?
– Во-первых, результаты экзамена обоснованы, – сказала она. – Шансы хорошо сдать не у всех равны. Результаты теста систематические, а не случайные. Это азы статистики.
Муж посмотрел на нее поверх своей кружки.
– Ты думаешь как ученый. Но обычному родителю, чей ребенок не сдал, эта бумажка вполне запудрит мозг. А как тебе фраза про деньги корпораций? Я ни о чем таком не знал.
Роуз тоже не знала, но промолчала в ответ.
– Слушай, а так ли нам надо заставлять Эмму проходить через еще одно такое испытание? – продолжал он. – Тут такой клубок вражды.
– Естественно, есть вражда. Родители не любят, когда их детей оценивают, сравнивая с другими детьми. Если бы Кью не сдала, мы бы тоже это почувствовали.
– Я и теперь чувствую.
– Правда? – переспросила Роуз, чувствуя, что переходит к обороне.
– Вроде того. Ты видела, как она волновалась утром перед экзаменом. Едва притронулась к завтраку.
– Ну она не голодает, прямо скажем.
– Что ты сказала?
Под его взглядом Роуз отвела глаза.
– Просто… ничего, – пробормотала она, устыдившись.
Собралась вставать, но Гарет ухватил ее за рукав ночной рубашки, и жена осталась на шезлонге.
– Послушай, Роуз, – произнес он, переключаясь в режим чтения лекции. – Я хочу, чтобы мы друг друга понимали в этом вопросе. Эта школа… мне не нравится весь этот негатив. Просто посмотри, какая вчера была Лорен. Да она была просто раздавлена, и все из-за чего? Из-за того что Ксандеру, возможно, придется остаться в одной школе для одаренных, вместо того чтобы поступить в другую школу для одаренных?
– Да, но ты же знаешь Лорен, – возразила Роуз. – К тому же «Одиссея» влетает ей в копеечку, а Кристальская академия будет бесплатная.
– Как и все другие государственные школы. Кстати, Кью вряд ли будет страдать, если пойдет учиться в «Ред Рокс», как мы планировали раньше. В этом городе школы и так чуть ли не лучшие в стране, а от старшеклассников, например от Тессы, я слышу, сколько у них стрессов, пять административных проверок в год, постоянно тестовые работы. Зачем еще увеличивать этот стресс, отправлять ребенка в Кристальскую академию или подобную школу? Это будет пароварка внутри пароварки. Да и Кью так нравятся занятия с мистером Уилкинсом.
– С кем?
Муж нахмурился.
– Мистер Уилкинс – преподаватель программы для одаренных в школе Доннелли. Она занимается с ним уже два года.
– А, точно.
Гарет с постным видом поджал губы. Роуз почувствовала, как всего по прошествии двенадцати часов пламя вожделения охладилось до привычной ровной антипатии, которую она всегда чувствовала к мужу. «Быстро, однако», – подумала Роуз.
Она отодвинулась от Гарета, пытаясь вернуть самообладание.
– Может, спросим у самой Кью, чего она хочет?
– То есть?
– Насчет Кристальской академии и всех вступительных испытаний. Если она больше не хочет в них участвовать, не будем заставлять. А если хочет продолжать, пусть идет дальше.
– Ладно. – В голосе Гарета слышалось подозрение. – Но что, если…
– Кстати о птичках! – сказала Роуз, заметив дочку внизу лестницы. Девочка тащила за собой любимое шерстяное одеяло. – Привет, птичка! Иди к нам, – позвала Роуз в дверь.
Эмма Кью добрела до веранды. Спросонья она терла глаза тыльной стороной ладони. Девочка забралась к папе на колени и положила ступни на ноги Роуз. Ее нос кнопочкой задрался кверху, втягивая воздух.
Роуз взглянула на дочку по-новому. Одна из ее коллег, изучавшая нейропсихологию и в частности процесс познания у животных, утверждала, что мозг собаки способен различать практически бесконечное количество запахов. В носу собаки находится триста миллионов обонятельных рецепторов, тогда как у человека их всего шесть миллионов. Кью лежала рядом в пижаме, закутавшись в одеяло, и Роуз представила, как нейронные рецепторы дочери отфильтровывают данные из внешнего мира – тысячи перемешанных запахов улицы.
– Роуз. Роуз.
Женщина посмотрела на Гарета.
– О чем ты задумалась?
«Для особо одаренных». Роуз думала о том, что Эмма Кью набрала 135 баллов. Их дочь на Когнаве просто превзошла себя.
– Об овсянке. Хочешь овсянки, Кью? – Роуз кончиком пальца коснулась носа дочери.
Кью попросила:
– Мне, пожалуйста, яичницу-болтунью с сыром и еще тост из белого хлеба, – сказала она и снова изящно втянула носом запахи. Девочка обернулась понаблюдать за белкой, которая скакала среди сорняков по их заднему двору размером с почтовую открытку.
– Ну вот, а пока мы не сели завтракать, – начала Роуз, – мы хотели бы кое о чем с тобой поговорить.
– Может, выбрать другое время? – предложил Гарет.
– Время для чего? – спросила Кью.
– Мы можем и подождать, – беззаботно ответила Роуз, но она знала свою дочь.
– Я не люблю ждать.
Кью заерзала на коленях у Гарета. Тот посмотрел на Роуз и пожал плечами.
– Ну тогда ладно, – сказала Роуз. – Слушай, Эмма. Вчера мы получили письмо насчет экзамена, который ты сдавала.
– Насчет Когнава?
– Да. Ты очень хорошо сдала.
– Правда?
– Правда, – подтвердил Гарет из-за ее спины.
Дочка запрокинула голову, упершись папе в ребра, и уставилась на его подбородок. – И сколько баллов я набрала, папочка?
– Это неважно.
– Сто тридцать пять, – сообщила Роуз.
– Боже мой, – сорвался Гарет. – Роуз!
– Правда? Сто тридцать пять? – повторила Кью. – Но это же намного выше, чем я набирала на тренировочных тестах!
– Я знаю, – сказала Роуз, гладя укрытую одеялом коленку дочери. – Ты отлично справилась. Но папа хочет… то есть мы хотим убедиться, что ты согласна идти
