Не помню, когда в последний раз я улыбалась искренне.
До Нью-Йорка?
До Кубы?
С ним?..
Одна ночь с этим мужчиной — но почему, черт возьми, даже спустя столько лет воспоминания не отпускали?!
В моем распоряжении было достаточно времени, чтобы промыть себе мозги, искоренить из сердца проклятого Самсонова. В колледже было несладко. Я скучала. Я… была влюблена. Невзирая ни на что по дурости ждала, что он передумает и вернется. Заберет меня. И мы исчезнем.
Ведь обещал защищать. Быть рядом!
Месяцы шли. Надежды меркли. Он не появлялся. Не напоминал о себе. Однако давление его надзирательства ощущалось даже за десятки тысяч километров. Если бы не поддержка Леона и Руслана, не знаю, что бы со мной стало. Я бы не справилась.
Мне пришлось смириться. Обратить бесполезные томления в ненависть. Я питалась ею, вдыхала, будто кислород. Возжелала отомстить. Погрузить Дамира в тот хаос, в который он окунул меня. Отобрать у него все, что заставляло его улыбаться и испытывать радость.
У Самсонова жизнь складывалась прекрасно. Нелли родила ему сына. Бизнес процветал.
А я сгорала от ярости. Ничего не могла предпринять. Достучаться до него. Высказать ему претензии, обиды… рассказать о том, как ранил и сделал больно. Не жалко было бы сорвать голос, лишь бы докричаться. Лишь бы услышал.
Наивная восемнадцатилетняя девочка, воспитанница «Дэвуар», чью невинность выставили на аукцион «Блажь», осталась в далеком прошлом.
Я убила ее.
Пришлось.
Иначе бы сгинула.
Руслан помог. Отрезвил, открыл мне глаза на правду. Взял мою руку и повел за собой, когда меня одолевали сомнения, и выбор правильного пути казался нереальным.
— Дамир заслуживает, чтобы ад низвергся и лег на его плечи, — слова, произнесенные давным-давно Русланом, отчетливо запомнились, существовали и пульсировали в моей голове на протяжении многих лет.
Я ничего не забывала.
— Готова продолжить, ангел мой? — щебетание Джеймса зашвырнуло обратно в реальность.
— Да.
Он взглянул на меня с легким прищуром.
— Только для начала поправим тебе макияж.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДАМИР
— Скажи, как сильно скучаешь по папе, малыш?
Я был готов прильнуть к экрану и расцеловать изображение маленького мальчика с бронзовыми кудряшками, обрамлявшими круглое пухлощекое личико. Ярко-аквамариновые глаза, круглые, будто кукольные, были способны проделать брешь в самой непроглядной тьме.
— Очень скучаю, папуля! — радостно воскликнул Богдан, приближаясь к веб-камере. Заглядывая мне прямо в душу.
Мое сердце сжало в тиски невыразимо горькое чувство тоски. Я с трудом удерживал себя на месте от того, чтобы не сорваться и отправиться в аэропорт, купить билет и полететь первым же рейсом за четырехгодовалым смыслом моего существования.
Две недели прошло с тех пор, как Нелли забрала Богдана в Испанию.
Две недели без моего ангелочка тянулись мучительно долго.
Никогда бы не подумал, что так сильно полюблю мужчину.
— Малыш, позови маму, — попросил сына, улыбаясь со всей нежностью, что теплилась в моей черствой душе.
Все хорошее, что было во мне, принадлежало Богдану.
Когда он появился на свет, словно кто-то щелкнул переключателем. Декорации сохранились, но суть потерпела метаморфозы. Не сказал бы, что я по мановению волшебной палочки изменился. По крайней мере, ради сына мне хотелось быть лучшей версией себя. Быть гордостью Богдана, его опорой и поддержкой.
— Мамуля мамуля мамуля! — сын покрутил головой в поисках Нелли.
Он сидел на детском стуле. Позади него из панорамного окна открывался вид на побережье острова Форментера. Семейная вилла располагалась на первой береговой линии и служила частым пристанищем во время сезонного отдыха. Правда, этим летом Нелли и Богдан отправились к чистейшему пляжу с белоснежным песком без меня.
У меня сводило зубы от смертельного желания потрепать его по пышным кудрям и расцеловать.
— Иду, милый.
Через минуту в кадре появилась моя жена. Улыбка, ярко освещавшая ее красивое, умиротворенное лицо, сползла, как только она увидела меня.
— Вы закончили? — положив руку на спинку детского сидения, брюнетка поцеловала в макушку Богдана.
— Папа к нам приедет? — задрав маленькую голову, спросил у нее сынишка.
Стройная темноволосая женщина в плиссированном платье цвета слоновой кости одарила малыша заботливым взглядом и слегка оттянула сладкую, пухлую щечку.
— Мы скоро вернемся к нему.
— Скоро-скоро? — Богдан оживленно заерзал на месте, вызывая у своей матери звонкий смех.
— Скоро-скоро. А теперь попрощайся с папой. Бабушка хочет, чтобы вы вместе запустили воздушного змея.
— Змея! Я хочу, мамочка! Папа, пока! Я тебя люблю!
Я помахал сыну.
— И я тебя люблю, малыш.
Нелли взяла Богдана на руки и, отвернувшись от монитора, небрежно бросила через плечо:
— Я отнесу его к маме, и мы продолжим.
Когда они исчезли из поля видимости, я плеснул в стакан ирландский виски и залпом осушил порцию. Крепкая жидкость обжигала стенки горла, скользя по пищеварительному тракту.
Расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, ощущая, как тепло стремительно распространяется по телу.
Но сколько бы я ни глушил внутреннюю пустоту алкоголем — холодный булыжник в груди не плавился под воздействием градуса.
Я скучал по Богдану. Но отсутствие жены облегчало жизнь.
Нашим разногласиям не виднелось конца и края. Мы лаялись, как кошка с собакой, на протяжении стольких лет. Из-за всего. По каждому пустяку. Мучили и перекрывали друг другу кислород самим фактом своего существования поблизости. Сперва травились из-за эгоизма и капризов Нелли, а после того, как родился Богдан — хоронили за плотно стиснутыми зубами недовольство друг другом и бесконечный список претензий.
