событий.
Воздушный налет на Хельсинки в ноябре 1943 года показал степень слабости противовоздушной обороны столицы, и он обратился к немцам с просьбой обеспечить эффективную защиту от вражеских самолетов. Для него не осталось незамеченным то, что этот налет, за которым последовали многие другие, в ходе которых было повреждено здание посольства Франции (в 1943 г.), возможно, являются предвестником активизации действий советской стороны. Кстати, неспокойно было и в районе Ладоги. Что там готовилось? Трудно угадать, а попытка финнов произвести разведку боем ничего не дала. А в начале 1943 года советские войска взломали оборону немцев под Шлиссельбургом и прорвали блокаду Ленинграда. Основываясь на этих признаках, маршал Маннергейм предположил, что скоро фронт на Карельском перешейке приобретет такую же важность, какую он имел в ходе Зимней войны.
Финны испытывали нервозность; после капитуляции Паулюса в Сталинграде многие офицеры уже не верили в немецкую победу и с тревогой спрашивали себя, что будущее приготовило их армии. После Сталинграда тон советской радиопропаганды изменился, стал агрессивнее, и это тоже внушало беспокойство.
В общем, союзники перехватывали инициативу, немецкие «партнеры» оказались вынуждены думать в первую очередь о себе. Финляндия чувствовала, что оказывается в пугающей изоляции, и подсчитывала свои потери. К осени 1942 года 32 000 убитых, 32 000 раненых, 4000 пропавших без вести (цифры генерала Эрфурта). Маршал Маннергейм переживал за своих солдат. Но что же делать? Усилить медицинскую службу? Еще раз подумать, лучше ли бригадная организация армии, чем дивизионная? Это мало что меняло.
Надо было искать другой выход.
Теперь перед хельсинкскими правителями встала эта проблема.
Глава 5
Выйти из войны
1943 год. Никакого решения не предвидится, в долгосрочной перспективе победа Германии кажется проблематичной. Мы намеренно делаем акцент на этом пункте, поскольку он стал ключевым в финской политике. В поисках решения 3 февраля в Миккели, в Ставке маршала Маннергейма, было собрано совещание, на котором присутствовали Рюти, Таннер и Вальден. На повестке дня один вопрос: общая оценка положения. Вывод: в мировой войне наступает переломный момент, и Финляндия, которая ничего больше не может получить, должна воспользоваться первым же представившимся случаем, чтобы из нее выйти. По этому вопросу отмечено полное единодушие.
Но как? Это трудно, потому что Германия еще сильна и ее реакция в случае выхода Финляндии непредсказуема и, вероятно, будет силовой.
На этом и остановились, но мнение уже было сформировано, и каждый в душе проголосовал за мир. Теперь нужно было как-то подготовить общественность и начать с народных представителей.
9 февраля, то есть всего через неделю после совещания в Миккели, состоялось закрытое заседание парламента. Выступал полковник Паасонен, которого мы уже встречали во время Зимней войны. Он был военным атташе в Париже, а теперь возглавлял разведывательное управление Генерального штаба. Он превосходно знал ситуацию и обладал редким талантом говорить ясно и убедительно. Он намеревался тронуть умы слушателей аргументами, способными поразить массы и использоваться для широкой публики. Он не стал рассказывать депутатам о положении на Финском фронте, а делал упор на возможной участи Германии: потери вермахта огромны, рано или поздно на Западе будет открыт второй фронт; должна ли Финляндия связать свою судьбу с судьбой Германии? Вывод: надо искать пути к заключению мира.
Первый шаг сделан. Второй будет сделан несколько дней спустя, 15 февраля: Рюти переизбран президентом республики и сформировано новое правительство, решившее завершить войну; в него вошли Рамсей, получивший министерство иностранных дел, и генерал Вальден, сохранивший портфель министра обороны.
Тенденции, выраженные в Миккели и в палате депутатов и разделяемые членами правительства, не остались незамеченными правительствами других стран. Они явно стали причиной, по которой 20 марта посольство США дало знать, что Госдепартамент готов предложить свои добрые услуги, чтобы помочь Финляндии заключить мир.
Имея в своем активе эту поддержку, Рамсей отправился в Берлин изложить положение Финляндии своему германскому коллеге Риббентропу. Задним числом этот демарш оценивали с ироничной снисходительностью. Действительно, Рамсей, человек прямой, явно не созданный для уловок и хитростей Вильгельмштрассе[44], рассчитывал найти в Риббентропе щедрый душевный порыв, который позволил бы достичь соглашения. Поэтому он сразу попросил Германию вывести свои войска из Финляндии, чтобы развязать своему северному партнеру руки. Ответ был таким, какого и следовало ожидать: Германия требует от Финляндии дать обязательство не вступать в переговоры с Советским Союзом без ее согласия. Иными словами: никакого сепаратного мира – формулировка, которой Хельсинки всегда старался избегать и которая узаконивала бы германское владычество. Но это не всё: Риббентроп непременно хотел, чтобы президент Рюти прибыл в Берлин изложить мотивы своей просьбы. Этот отработанный до совершенства прием – замена национально ориентированных деятелей на тех, кто были преданы Германии, – гитлеровский режим уже успешно применил в случаях с Австрией, Чехословакией, Венгрией.
Началось большое объяснение между «партнерами»: Финляндией и Германией.
Невозможно было что-либо ответить Риббентропу, не узнав мнения маршала Маннергейма, который уехал в Швейцарию отдохнуть и поправить здоровье, подорванное тяготами последних лет. Он проезжал через Берлин и встретился с послом Финляндии Кивимяки, весьма пессимистично настроенным после визита Рамсея и ожидавшего резкой реакции, если поведение Финляндии вызовет недовольство. Маршал продолжил путь в нейтральную страну, где встретился со многими лицами, рассказавшими ему о ходе войны и новых веяниях. 9 мая он вернулся в Хельсинки, проникнувшись общим мнением о том, что шансы Германии слабы, как никогда. Тем временем персонал посольства США покинул Финляндию 22 апреля. Возможно, это событие произвело большое впечатление на членов правительства, споривших после возвращения Рамсея, стоит ли подчиняться требованиям Риббентропа. Первая реакция была сказать «нет», но, поразмыслив, кабинет склонился к тому, чтобы их принять, о чем Вальден рассказал своему другу Маннергейму, когда тот вернулся в Финляндию. Маршал не согласился. Опираясь на свой авторитет и информацию, полученную в Швейцарии, он изложил основания, по которым не следовало ни в коем случае связывать себя с Германией, и в конце концов его послушались. Таким образом, Риббентроп не получил ответа.
Он не услышал ни «да», ни «нет», но немцы не заблуждались насчет Финляндии и приняли в отношении нее «отталкивающее» поведение, по выражению маршала Маннергейма, в том смысле, что прекратили поставки ей продовольствия и сократили поставки горючего и масла.
Проявление досады, продлившееся, кстати, всего лишь месяц. Но гармония была разрушена.
Несмотря на отъезд персонала посольства США из Хельсинки, дипломатические отношения с Вашингтоном могли продолжаться. Так, возможности заключения мира были обсуждены сотрудниками посольства Соединенных Штатов и финской делегацией в Лиссабоне. Финны взяли на себя обязательство огромной важности: не сражаться против американских войск, если те