– Вполне, – сказал судья Кроудер. – Но если будет свободноевремя, заполните его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темпразбирательства.
– Да, ваша честь, – согласился Дрей. – Сейчас я вызываю длядачи свидетельских показаний Милдред Арлингтон.
Милдред Арлингтон гордо вышла вперед с решительнымвыражением на лице, ее губы были сжаты в прямую линию, которая не вязалась срозовым бантиком, нарисованным помадой.
– Ваше имя Милдред Арлингтон? – спросил Дрей.
– Да, сэр.
– В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?
– Я его племянница.
– Есть ли у вас братья и сестры?
– Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона, но уменя есть двоюродные братья и сестры, дети Дугласа Арлингтона.
– Где вы живете, мисс Арлингтон?
– Я живу в доме дяди Ди.
– Жили ли вы в доме вместе с вашим дядей, ДилейномАрлингтоном, в то время, когда был организован ужин, предшествующий смертиВильяма Ансона?
– Да.
– На протяжении какого времени до этого события вы тампроживали?
– Около пяти лет.
– Вы не замужем?
– Нет.
– Вы закончили колледж?
– Да, сэр.
– Кто предоставил вам возможность учиться?
– Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона.
– Вы помните события того ужина, о котором я до этогоупоминал?
– Да, сэр.
– Чем вы занимались во время ужина? Что вам было поручено?
– Я выполняла работу на кухне и готовила салат.
– Вы готовили крабовый салат?
– Я помогала Лолите.
– Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали крабовыйсалат на стол?
– Да, помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, номиссис Ансон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мнекажется, у нее были добрые намерения, но поскольку она впервые была в нашейбеседке и не знала наших порядков, то не столько помогала, сколько мешала. Мымирились с этим, чтобы не показаться невежливыми.
– Помните ли вы какие-то подробности в отношении крабовогосалата?
– Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовымсалатом двум мужчинам за столом.
– Кого именно вы имеете в виду? Каких мужчин?
– Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Вильяма Ансона,покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах, поэтому уселись за одиниз маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.
– Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциямисалата?
– Я положила самую большую порцию на тарелку для дяди Ди.Дядя любит мясо, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то онпрактически не ест ничего другого, забывает даже о бифштексах. Передаваятарелки миссис Ансон, я пояснила: «Большая порция для дяди Ди, вторая – длявашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Случайно язаметила, что когда она дошла до конца длинного стола, то притворилась, будтопролила немного приправы на руку, поставила тарелки на стол и принялась обтиратьпальцы бумажной салфеткой. В тот момент я не придала этому значения, но миссисАнсон находилась на протяжении нескольких секунд у длинного стола, манипулируяс тарелками.
– Значит, вы видели, как она подавала салаты?
– Нет, не видела. Я помню, как она снова подняла тарелки, нокак она их поставила перед дядей Ди и мистером Ансоном, я не видела.
– Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три еечасти, представленные как вещественные доказательства пять-А, пять-В и пять-С?
– Да, видела.
– Вы припоминаете эту тарелку?
– Я помню, как миссис Ансон, обвиняемая, уронила ее. Этобыло сделано нарочно, а не случайно.
– Прошу исключить из протокола эти слова свидетельницы какчисто субъективные, не подтвержденные фактами выводы, – быстро сказал Мейсон.
– Протест принят, – заявил судья Кроудер, – но лишь вотношении последнего заявления свидетельницы.
– Перекрестный допрос, пожалуйста, – предложил обвинительМейсону.
– Вы помогали накладывать салат на тарелки? – спросиладвокат. – Вы определяли, кому отнести какую тарелку?
– Да, сэр.
– И вы решали, какая тарелка для дяди Ди, а какая – егогостю?
– Да.
– Вы не любите обвиняемую, не так ли?
– Да, я ее не люблю! – фыркнула свидетельница.
– Могу я спросить почему?
– Я считаю ее беспринципной и циничной женщиной, которая неостановилась даже перед убийством собственного мужа.
В зале раздался шум.
– И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?
– Меня совершенно не интересует итог судебногоразбирательства. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задалимне вопрос, и я честно на него ответила.
– А когда миссис Ансон возвратилась, поставив тарелки ссалатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?
– Нет.
– Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?
– Нет.
– Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат,предназначавшийся для мужа Сельмы Ансон, позднее была разбита?
– Да.
– Как это случилось?
– Сельма Ансон ее уронила.
– Когда?
– Когда отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтомуя решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими, иобвиняемая не удержала ее, а я не успела подхватить. Тарелка упала на пол иразбилась.
– И что было дальше?
– Мы сказали ей, что осколки можно выбросить в мусорныйбачок.
– И она это сделала?
– Это сделала я. Она лишь пыталась помочь.
– Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которыеобнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть оставлены тогда, когдаона помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?
– Я не знаю, когда они были там оставлены. Лично я никакихотпечатков на тарелке не видела. Я говорю только о том, что видела сама.Осколки разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.
