добрым сердцем, вошёл в наше положение. К тому же, одинокий, тоскливо ему стало. Сам понимаешь, одиночество не каждому нравится, — недоумевала девушка.
— Я старый человек, Маришка, много повидал разного люда и, поверь мне, этот дядя неспроста приехал к Матрёне, — упирал на своё старик.
— Ты, дедуля, скажи лучше, почему Пётр с тобой не приехал? Я думала, захочет меня встретить…
— Так он и собирался. Да, гостья к Васильевне наведалась не вовремя, пришлось остался, вроде как, и его касается, — принялся разъяснять дед.
— Что за гостья? — Марина не знала, откуда ждать подвоха.
— А, помнишь-ко, мы летом в Макаровское ездили, к кузнецу, с которым Пётр потом по лесу бегал, ну, медведь, в общем, так вот жена его. Кажется, Полиной зовут, она уж, на сносях. Мальчика ждёт, а может, медвежонка, одному Господу ведомо, — и Михеич, сняв рукавицу, размашисто перекрестился…
У Марины в душе аж защипало, только этой Полины и не хватало в их доме! Зачем ей понадобилось ехать в такую даль к бабке Матрёне? Какую пакость ещё ждать от этого семейства? Она была на сто процентов уверена, что супруги состояли в сговоре против Петра…
Дорога была долгой, вокруг такая красота раскинулась, всё белым бело, солнышко, отражаясь от снежной белизны, умножая свою яркость в сотни раз, поднимало настроение. Снег скрипел под полозьями, колокольчик звенел серебром, под ёлками по обочинам залегли красивые голубые тени, а Марина томилась в санях, готовая бежать впереди лошади, лишь бы попасть скорее в Калиновку и не пропустить чего-нибудь важного!..
Глава 48
Подкатили к воротам, когда стемнело, её уже встречали полным составом.
Пётр выбежал навстречу в одном свитере и без шапки, сильным рывком буквально выхватил Марину из саней, не дав замешкаться ни минуты, и радостно закружил на руках. Сердце у неё пело и готово было выскочить от восторга, от взгляда этих чёрных глаз, светящихся любовью и радостью. И в то же время в душе начинало разливаться умиротворение: наконец-то любимый рядом, живой и невредимый, не исчез и не в кого не превратился, ждал и радуется их встрече не меньше её! Можно и выдохнуть! Палыч забрал у Михеича Маринин чемодан и любовался встречей влюблённых, а бабка Матрёна стояла на крыльце, умотавшись в пушистую косынку и, посылала Благодарственный молебен ко Господу, за то, что внучка доехала без происшествий.
Поболтав с соседями, наконец, дед Матвей покатил восвояси, а Марина, перецеловавшись со всеми и переобнимавшись, пошла в избу. А, там, в горнице, прямо под образами её ждал сюрприз, который она предполагала: беременная Полина собственной персоной восседала за столом, словно королева. Ничуть не сомневаясь в своём праве, она гордо кивнула Марине и осталась сидеть на прежнем месте, словно оно уже было её законным. Марина не понимала ничего, но чувствовала, что опять творится что-то непотребное, и это самое касается Петра и её…
Матрёна, как всегда, суетилась у печки, Палыч понёс Маринин чемодан в дальнюю комнату. Пётр был рядом, не отходя ни на шаг, обнимал и целовал её украдкой, не в силах оторваться, хоть на мгновение. Но взгляд его девушке не нравился, с одной стороны его глаза светились неподдельным счастьем, а с другой он будто отводил их куда-то в сторону, словно в чём-то провинился. В избе пахло пирогами, да и стол уже был накрыт, ждали только Марину, но она за стол не спешила. Поймав за рукав Петра, она увлекла его обратно в сени. Там было холодно, но разговор стоил того, чтобы немного помёрзнуть:
— Маришка, наконец-то мы с тобой одни! — он буквально сгрёб её в объятия, и, оторвав от пола, исступлённо целовал в губы, глаза, щёки, нос, не давая сделать даже вдоха, не то, чтобы вставить слово. Она на мгновение забыл про Полину, отдалась безумному порыву, отпустила себя и поняла, как сильно ей не хватало любимого все эти дни. Они оба не могли нарадоваться друг другу.
— Никогда, обещай мне, больше никогда мы не будем расставаться так надолго! — требовательно заявила девушка между поцелуями.
— Мариш, — голос Петра как-то сразу потускнел, и он сник, опустив её на пол, — я очень хочу тебе это пообещать, но не знаю, в моих ли это силах. Одно могу тебе сказать, если я не буду с тобой, то я не буду ни с кем. Даже не так: значит, я вообще не буду!
Марина мгновенно вернулась с небес на землю, вспомнила незваную гостью, сидящую за праздничным столом и, не церемонясь, спросила с места в карьер:
— Что здесь делает эта королевна? — почему ты сам не свой и, вообще, чего я опять не знаю?
И Пётр поведал ей все события последних дней.
С Палычем, кстати, Тимофеем Палычем, они добрались без происшествий, и здесь в Калиновке гостили уже два дня. По дороге, переговорив все разговоры, затронули тему о том, как Пётр оказался в медвежьей шкуре. Палыч, будучи абсолютно земным практичным мужиком, однако, такому чуду ни капли не удивился. Напротив, сказал, что в жизни всякого навидался, и не это его удивляет. Поразительно ему было то, что Марина разглядела в медведе из зоопарка, своего любимого, и, главное, что она была в этом настолько уверена, что сделала всё возможное и невозможное, чтобы его спасти. И ещё: как Пётр, будучи диким зверем, не утратил любовь к человеку, к Марине, как он её смог сохранить в себе и вспомнить. На это у парня не было готовых ответов, он, как и Марине лишь смог объяснить, что в том месте, где у человека живёт душа, у него всё горело и жгло при виде любимой…
— Редко увидишь такую любовь, — вздохнул дядька, — только разве в сказках, повезло тебе, парень. Вам обоим повезло…
За долгую дорогу мужчины неплохо узнали друг друга, а поняв общую сущность своих мужских принципов, подружились настоящей крепкой мужской дружбой, и всё было прекрасно. Плохие новости начались, когда они прибыли к Матрёне…
Встретила она их радушно, нечего и думать здесь на плохое. Но вот, вести у неё были, мягко сказать, не очень…
Оказалось, что Пётр превратился в человека, только после того, как Матрёна вызвала Медвежьего Бога. А с ним разговор вышел не из лёгких. Развеяв её сомнения, суровый гость подтвердил, что на данное время именно Михаил находится в человеческом обличии, а Пётр стал навсегда медведем. Да, он покровительствует медведю, а кому он должен помогать? Человеку, что ли? Поэтому-то Матрёна и не поняла, кто перед ней Пётр или
