Книга Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

— Насколько я помню, господин Уорни оказался там случайно? У него, кажется, были концерты. Не волнуйся, выступлений Клифа в программе этого праздника нет. К тому же ему теперь, если верить слухам, не до концертов притворно вздохнул Артур.

— Полгода назад вся Америка галдела о том, что Лиффи подхватил СПИД. Правда, он продолжал гастролировать и заводить романы. Я специально следила! — оправдалась Вика, уловив любопытный взгляд Шнайдера.

— Все-таки я провела с ним весьма впечатляющий вечер!

— Пошли, детка. И боже упаси нас от таких впечатлений.

Большой банкетный зал отеля был полностью украшен предстоящей презентации. В центре — подиум, оканчивающийся большой круглой площадкой, расположенной как раз под сводчатым куполом. Вокруг пару рядов кресел — для официальных лиц и почетных гостей, далее круглые столики на двоих с маленькой лампой посередине. Шеренга софитов, полотнища с эмблемой презентации — желто-алым стилизованным букетом тюльпанов, озабоченно-суетящиеся люди. Те, кто постукивал молотками, подгоняя покрытие на помосте, или тянули электрические шнуры, Викторию не волновали, а вот высокий мужчина с перевязанным шелковым шарфом и распростертыми для приветствиями руками, ринувшийся навстречу прибывшим, изрядно напугал. Уже издали было ясно, что это тот самый «голубой» Франкони, недолюбливавший Антонию и неоднократно с ней где-то встречавшийся.

— Рад, рад! Искренне рад. Наш букет получил достойное украшение! — он явно картавил, излишне долго перекатывая в горле букву «р», так что она звучала как «r».

— Простудился здесь, так ветрено в этом сезоне. — Он тронул намотанный на остром кадыке шарф и тут же балетно замахал кому-то узкими кистями.

— Вел, Ненси — ко мне, друзья. Забирайте нашу красавицу и через полчаса подайте-ка её на золотом блюдечке и со всеми приправами! Вы слышали? Чтобы пальчики хотелось облизать. — он чмокнул кончики собранных щепотью пальцев и перепоручил Викторию подоспевшим помощникам.

— Потом поболтаем, милочка, расскажите мне, что творится в Париже. А пока — к оружию, офицеры!

В помещении, отведенному для переодеваний и гримировки витал густой парфюмерный запах. Две девушки распаковывали большие картонные коробки, доставая из вороха тонких шуршащих бумаг флаконы, баночки, большие подарочные наборы. У стены с огромными зеркалами сверкала нарядами длинная никелированная стойка. Как в ателье или большом магазине, платья и костюмы образовали шеренгу, рвущуюся к бою, только здесь они больше напоминали театральную костюмерную.

— Это наша коллекция «Ренессанс» с ярко выраженным элементом театрализации и карнавала — показал на платья Вел — главный постановщик-стилист завтрашнего представления.

— Не буду перегружать вас информацией, мадмуазель, Антония, вы достаточно опытны в таких делах, а поэтому суть схватите с полуслова. Вчера мы уже в основном отрепетировали всю программу, осталось лишь вставить в неё «гвоздь» — т. е. ваш выход. У нас четыре пары манекенщиков и вы — в гордом одиночестве. Олицетворяете Венецию, её дух, её историю, искусство, традиции, красоту. В общем все вместе, практически ничего не делая. — Вел подошел к стойке и осторожно снял с неё висящее на плечиках платье Рядом с ворохом золотой парчи, раскрасивший бесчисленные фалды художник показался неприметным, худосочным петушком, охаживающим жар-птицу.

— Это ваш основной туалет. А в финале — вон то белое облачко — как мы называем «платье заколотой Дездемоны» — маэстро Лаггерфельд гениально поместил напротив сердца эту огромную алую розу, образно соединив кровь, цветение, любовь, смерть… Можете примерить, Ненси вам поможет, а я пока объясню задачу. — Вел устроился в кресле и не думал отворачиваться. Виктория начала небрежно расстегивать блузку. Нет, она не стеснялась, она просто не знала, как должна была бы поступить в этом случае Антония: попросить ширму, смущенно отвернуться или небрежно бросить юбку на подлокотник его кресла? Она медлила, прослушав комментарии постановщика и пыталась прочесть решение на лице толстощекой Ненси.

— Мадмуазель, Антония, соберитесь! — вернул её к действительности голос Вела.

— Мы все наслышаны о вашей помолвке и рады… Я лично очень ценю Феликса как незаурядного художника… Его коллекция «Эй, полетели!» меня лично озадачила. — Ненси протянула руки за блузкой Виктории и она поторопилась раздеться, сообразив, что именно этого от неё ждет костюмерша.

— Так, значит, на подиуме — карнавал. Звучит музыка старинных композиторов (квартет «Барокко» будет здесь с утра). Потом вступает фонограмма симфонического оркестра. Увертюра к «Травиате». Вы идете одна до центрального круга и абсолютно никакого не обращаете внимания. Вокруг витают костюмированные маски — это призраки, ароматы, фантазии… Вы садитесь в кресло и засыпаете… Вам что-то непонятно? — Вел уловил вопросительный взгляд Виктории, не решавшейся снять бюстгальтер. Ненси протянула руку, расстегнув застежку и через секунду Виктория погрузилась в шелестящую пучину золотой парчи.

— Ого, здесь немного просчитались. Придется поднажать. Очень узкий корсаж! — огорчилась Ненси, с трудом застегивая на спине длинную молнию.

— Так значит, я засыпаю — поспешила вставить Виктория, чтобы замять конфуз с раздавшимся бюстом и выдохнула воздух.

— Да, дремлете, изящно откинувшись в кресле. А в это время вокруг вас кружит вихрь видений с драгоценными флаконами в руках. Когда Пьерро (это будет Эжен Пати, вы его знаете) поднесет вам к лицу флакон духов, медленно, как завороженная поднимаетесь и красуетесь в центре хоровода. Все. На пару секунд свет вырубят, постарайтесь не свалиться с подиума — и живо — за кулисы. Великолепно! — Вел поднялся, осматривая со всех сторон облаченную Викторию. — Я был прав, настаивая на заключении контракта с вами, Антония. Эльвира Гречиани сама убедится в том, что Надин — её кандидатура, здесь смотрелась бы абсолютно чужеродно.

— А разве не она настаивала на моем приглашении? — полюбопытствовала Виктория, дабы выдержать роль воюющей с конкурентами «звезды». — Ах, разве она упустит возможность заполучить Надин? Вы смеетесь, Антония! Франкони, как любитель пышной красоты, отстаивал, естественно, вас!

— Франкони? — робко вставила совсем запутавшаяся Виктория.

— Что бы там не говорили о его личных увлечениях, у него чутье и отличный профессиональный глаз. А ну-ка, покружитесь! Чудно. Теперь к парикмахеру — здесь полагается довольно забавный головной убор нечто среднее между шлемом и тиарой. Но пока примерим чисто условно. Через двадцать минут начинаем последний «прогон»!

…Последний «прогон» затянулся до самой ночи. От волнения у Виктории так разболелась голова, что ей не пришлось наигрывать плохое настроение и недомогание. Да и все участники показа, сильно уставшие, не очень — то рвались к задушевным беседам. Кое-кто радушно поздоровался, поздравил с помолвкой, одна девица явно съехидничала, обозвав Феликса славным «мальчонкой», но Виктория была неуязвима. Изо всех сил она старалась не попасть впросак, ища глазами восседающего в первом