Бояджиева Мила
ПОЦЕЛУЙ НЕБЕС
Судьба и Случай затеяли большую игру, запутывая жизненные пути героев романа. Каждого из них ждут головокружительные приключения, суровые испытания и сногсшибательные сюрпризы. Шаг за грань мечты и реальности сделан: скромная дурнушка становится «звездой» рекламы, провинциальный паренек — могущественным восточным принцем, нищий — миллионером, а дерзкий хирург — экспериментатор обретает власть над живой плотью.
Съемочные площадки в живописнейших уголках Земного шара, виллы европейских архитекторов и восточные дворцы, тесные квартиры российского захолустья и цветущий оазис средиземноморского Острова, дома «высокой моды», частные клиники, затерянные в Альпах монастыри — все это огромная сцена, на которой разыгрывают свой вечный сюжет бессмертная Любовь и великое Мастерство.
«Поцелуй небес» — правдивое повествование о невероятном. О том, чего не было, но очень хотелось бы придумать.
Ни посторонние взгляды, ни прицелившийся из-за куста олеандра объектив «эклера», ни страх разоблачения не могли заставить ее плечи ссутулиться, а ступни — смущенно косолапить. Напротив — забившийся в висках азарт представления пробудил знакомый кураж: она повернулась к оператору и глядя куда-то поверх камеры и его плешивого темени, счастливо потянулась, закинув голову и тряхнув золотой гривой. Алый закат над притихшим морем, белые мотыльки парусов у каннской набережной, вылизанная ленивой волной полоска песка, по которой ступают босые ноги, легкое будто собирающееся взлететь тело, обращенное к прощальному солнцу лицо — это это неповторимое, единственное лицо! «Назад! Портрет — не зевай Билли, крупный план!!» — заорал вдруг Артур, повинуясь охотничьему инстинкту профессионала.
А на следующий день вернувшаяся к жизни «звезда» улыбалась с телевизионных экранов миллионам своих поклонников. «После катастрофы наша Антония стала еще прекрасней!» — единодушно ахнули комментаторы, не лукавя и не заподозрив обмана…
ЧАСТЬ 1
ПОЛНОЧНЫЕ ИГРЫ
1
Над Римом собирались тучи. Уже третий день кряду со стороны Авентинского холма упорно наплывать серая дымка, сбивавшаяся, в клочковатые тяжелые облака. Резкий порыв горячего ветра с хлопаньем оконных рам и пыльными вихрями, поднимающими пеструю метель уличного сора — и вот уже по зазевавшимся на тротуарах столикам кафе начинают барабанить тяжелые капли. Синоптики торжествовали: их смехотворный прогноз на середину мая отличался снайперской точностью, а вот настроение съемочной группы рекламного агентства «Адриус», расположившейся перед фонтаном Треви, с каждым часом катастрофически падало. В первую очередь это можно было заметить по лексикону оператора Эжена Карно, обогащавшемуся в минуты повышенной нервозности уличным арго.
Они работали с семи утра — четырнадцать человек, не выспавшихся, вымотанных, загнанных в угол сроками контракта и вывертами обезумевшей погоды.
Три дня в Риме — полоса сплошных неудач: прежде чем потонуть в сером мареве, солнце появилось лишь на пару часов да еще слишком низко и не с той стороны, чтобы создать в струях фонтана хрустальную игру, должную служить по замыслу постановщика фоном к новой коллекции купальных костюмов Дома Шанель.
— Здешний май страдает недержанием мочи. Уж лучше было бы отснять всю эту хренотень где-нибудь на экваторе. — Эжен следил за работой осветителей, устанавливающих среди мраморных скульптур, низвергающих водяные потоки, два дополнительных софита. Заглядывая в объектив, недовольно махал руками, давал отрывистые команды и снова заставлял перетаскивать штативы, пылая негодованием: — И какому мудаку пришла в башку идея снимать голые жопы на этих долбаных камнях?
— Господа! — обратился к загалдевшим коллегам Артур Шнайдер.
— Выбор римских пейзажей в качестве фона продиктован нашим клиентом. Маэстро Лагерфельд назвал свою коллекцию «Капитолийское лето». Главным же принципом нашей фирмы является исполнение воли заказчика, тем более, если заказчик — фигура номер один. А также соблюдение норм литературного языка, хотя бы в присутствии дам. — Бросив укоризненный взгляд на Эжена Артур Шнайдер кивнул в сторону манекенщиц, расположившихся в тени полотняных зонтиков с эмблемой «Адриуса». Как менеджер одной из них, Артур считал, что оператору платят достаточно много, чтобы он не корчил из себя крутого малого из американского боевика, делающего задарма чертовски грязную и чертовски дорогостоящую работу.
Артуру Шнайдеру недавно стукнуло сорок два. В зависимости от настроения он считал себя либо стариком-неудачником, загубившим все свои недюжинные таланты, больным и никому не нужным, либо весьма ловким малым, чуть ли не баловнем судьбы, сохранившим внешность и жизненный азарт студента-выпускника. На самом деле Артур производил впечатление вполне благополучного джентльмена средних лет из породы холенных стареющих холостяков, придерживающихся классического солидного стиля во всем — от парфюмерии до автомобиля. Футболке и джинсам вполне уместным для работы в условиях натурных съемок при температуре + 28 в тени, Шнайдер предпочитал легкий льняной костюм или светлые брюки с рубашкой, допускавшей в качестве отступления от чиновничьей строгости короткий рукав, распахнутый ворот и легкий рисунок в пастельных тонах. Голубой цвет особенно шел к его небольшим, цвета увядающей незабудки глазам, казавшимся временами то серо-стальными — строгими, ироничными, то ярко-синими — веселыми и легкомысленными. Его темно-русые волосы, несколько поредевшие на темени, контрастировали, как и цвет глаз, с испанским типом лица — узкого и горбоносого. А плотное коренастое тело обещало в близком будущем отчаянное сражение с полнотой. Губы Артура — крупные, изысканно очерченные, — служили предметом особого внимания женского пола, предполагавшего наличие романтических или сластолюбивых наклонностей у их владельца. На этом-то они, бедняжки, и попадались. Артур не выносил «сантиментов» и несмотря на ярко выраженную мужественную внешность не был склонен к длительному и сильному чувству. Он легко оставил трех жен, выплачивая двоим из них приличные проценты на детей, а также придерживал в разных концах света подруг, каждая из которых была уверенна в том, что рано или поздно непоседливый Артур прибьется к ее гавани.
Прежде чем стать менеджером Тони Браун и представителем фирмы «Адриус», Шнайдер имел возможность убедиться, что журналистский труд, финансовая стезя и участь путешественника-естествоиспытателя так же чужды его разнообразно одаренной ищущей натуры, как и деятельность чиновника-фирмача или топтание на сценических подмостках.
Артур повидал много, иногда ему явно везло, но никогда еще судьба не сигналила так настойчиво: «Лови, дурень, свой шанс!», как при встрече с Тони. С тех пор они были всегда вместе — юная звездочка и отечески заботливый менеджер-наставник.
…Наконец, на площадке все уладилось: софиты струили мягкий свет сквозь живую завесу брызг, шустрый напористый ассистент, прозванный Джипом за свою феноменальную проходимость в любых жизненных ситуациях, пробежался по обтянутому бежевым ковролином подиуму и, демонстрируя свое усердие, подал знак, оператору. Тот, надвинув до очков зеленый пластиковый козырек, поднес к
