ладонь и протянул ему кольцо. Тот взял, разглядел его внимательно, спросил:
– Хочешь продать?
– Нет, – сказал ему Тихонин. – Хочу купить по этому размеру. – Он поправился: – Этого размера.
– Понимаю, – сказал хозяин, занялся поисками и вскоре разложил на прилавке десятка полтора колец.
Тихонин долго выбирал, не слишком разбираясь в кольцах, и выбрал по наитию – его приворожил зеленый топаз в неброской, не узкой, но и не широкой оправе из белого золота. Хозяин оценил выбор, но и растерялся, когда Тихонин попросил еще одно, такое же кольцо с точно таким же топазом, уже и для своего безымянного пальца.
– Другого такого нет, – сказал хозяин, возвращая Тихонину кольцо Марии. – Все, что я вам подобрал, – в единственном экземпляре… У меня есть и партии одинаковых, они, кстати, подешевле.
– Нет, – сказал Тихонин, – только это. Иначе заболею от досады.
– Понимаю, – сказал хозяин лавки. – Человек кольцо ищет, но кольцо само находит человека. Обручальные, любые, ты найдешь на Большом базаре. Судя по твоему турецкому, ты знаешь Большой базар.
– Конечно, знаю, – уныло согласился с ним Тихонин и шагнул к выходу, но не вышел, обернулся: – Большой базар большим базаром, но я беру и это кольцо.
Под крышей Гранд-базара у торговцев золотом он купил два одинаковых кольца, уже без камней, и там же, на одной из линий, присмотрел себе, примерил и приобрел строгий черный костюм от неизвестно какого бренда – Тихонин не любил и никогда не носил костюмы, но тут решил, что пришло время быть непохожим на самого себя, то есть менять привычки… Он вернулся в отель. Прежде чем с ним поздороваться, не вполне проснувшаяся, но уже одетая Мария спросила:
– Тебе нигде не попадалось мое кольцо с кораллом?
…Сдали номер; в комнате хранения оставили на время свой багаж; поехали к «Хилтону» – вернуть автомобиль. Мария, отвлекаясь от дороги, то и дело поглядывала на кольцо с топазом, поместив его перед собой на приборной панели…
– Притягивает? – спросил ее Тихонин.
– Да, – призналась ему Мария.
– Так надень его.
– Это не просто так: взяла и надела. Надо привыкнуть, – ответила Мария.
– Понимаю, – неуверенно сказал Тихонин. Он никогда не носил колец.
Подъехав к «Хилтону», они избавились от машины и вышли на Таксим. Посидели недолго в кондитерской и начали прогулку по шумной Истикляль.
…– Свернем куда потише, – вскоре предложил Тихонин. – Покажу тебе настоящий Бейоглу, любимый мой район.
Мария молча согласилась. Она покорно шла с ним рядом, иногда отставала, глядя себе под ноги и лишь мельком посматривая по сторонам.
– Ты что-то заскучала, – сказал Тихонин, останавливаясь. – Все-таки неважно себя чувствуешь?
Мария обняла его, ответила:
– Я отлично себя чувствую. Но слишком много впечатлений, как никогда и нигде в жизни… Я до того ими переполнена, что уже ничего не вместить…
– Скажи, чего бы ты хотела…
– Уже хочу в аэропорт. Закрыть маршрут, не думать ни о чем и просто ждать вылета.
– Весь день до вечера? – не поверил Тихонин.
– Отчего бы и нет? Там ведь есть где посидеть.
Тихонин хотел было напомнить, что посидеть придется и в Афинах, причем ночью, в ожидании рейса на Корфу, но ей он лишь сказал:
– Пожалуй, ты права… И посидим, и поболтаем; ни о чем не будем думать и тревожиться.
Он вновь привел ее в толпу на Истикляль, усадил на лавочку трамвайной остановки и принялся ловить такси.
…– Пожалуй, ты была права во всем, – сказал Тихонин после того, как, забрав и погрузив багаж в такси, они угодили в пробку. – Если так будет продолжаться всю дорогу, посидеть мы даже не успеем.
Однако пробка разрыхлилась, потом и вовсе рассосалась; таксист, похоже, любил скорость, а уже в виду холмов хлынул внезапный, но несильный дождь – не тормозя поток машин, но его, напротив, подгоняя.
– Отличная примета, – сказал Тихонин, вспомнив точно такой несильный дождь, окутавший холмы, когда он вез Марию на такси в Стамбул из того же Нового аэропорта.
Дождь прекратился быстро, и домчали быстро; до начала регистрации было далеко; в зоне общего доступа заняли столик на самом дальнем краю от очередей на регистрацию других, ближайших по времени рейсов. За столиками, однако, было людно; еда оказалась невкусной и холодной; Мария не смогла доесть свой чизбургер, отодвинула его остатки и попыталась улыбнуться – не получилось.
Тихонин ее успокоил:
– Не расстраивайся. Посидим, потерпим; время здесь идет быстро, ты уж мне поверь. Пройдем паспортный контроль, и жизнь опять наладится. Там, за чертой – дьюти фри, хорошие кафе и бары, нам будет чем душу успокоить перед вылетом.
– Ты не тяни, успокой ее сейчас, или просто развлеки, – попросила Мария, и Тихонин рассказал о своем новом, первом в жизни костюме, пока что спрятанном на дне багажной сумки, показал обручальные кольца, заговорил вслух о венчании – смущенно пошмыгивая, но в деталях и вполне серьезно:
– …В соборе Святого Спиридония, – говорил он, поглаживая чашку с остывшим черным кофе, – если ты не против. Да и как ты можешь быть против, если ты еще не бывала на Корфу и не можешь знать, кто этот Спиридоний. А он главный, то есть свой, местный святой на Корфу. Теперь он и наш главный…
– И это главная причина? – спросила Мария.
– Нет, главная причина в том, что там саркофаг с его мощами, этого Спиридония, и если его хорошенько попросить, буквально на ухо, все у нас сбудется… То есть мы там не только обвенчаемся, но и устроим себе будущее. Наше дело решить, о чем его попросить, а уж за кем за кем, а за Спиридонием, поверь, не заржавеет.
– Все не сразу, мой Тихоня, – напомнила Мария.
– Ясно, что не сразу! – подхватил Тихонин. – Сначала купим тебе подходящее платье: я же купил себе подходящий костюм! Какое выберешь, не обязательно белое, но какое выберешь!..
– Да, не обязательно, – согласилась Мария. – Но до платья еще нужно развестись, это как минимум… Ты хоть представляешь, что такое развод в Америке? Ты об этом думал?
– Нет, не представляю. Потому и не думал, – сокрушенно, но и весело ответил ей Тихонин.
– Разве так бывает? – не поверила Мария. – Такое разве возможно?
– Когда ты счастлив, возможно и не такое, – сказал Тихонин. – Да, я пока совсем ни о чем не думаю; наверное, впервые за долгие годы. Надо будет, подумаю. А сейчас – я просто живу.
– Просто живешь?.. Но это слишком просто.
– Просто живу – это значит каждую минуту живу не просто полной, но переполненной жизнью… Уверен, что ты в состоянии себе это представить.
– Зачем мне представлять? – сказала Мария. – Я это вижу.
Они оба замолчали. Продолжать говорить пока не стоило, но это не смущало Тихонина. Он знал: стоит лишь пройти паспортный контроль – начнется отсчет новой жизни, где, что ни день, будет всё больше поводов и тем для разговора.
Вопреки уверению Тихонина время шло медленно. Не по одной, не по две и не по три чашки кофе было выпито, оставив по себе кислую горечь во рту Марии и, к такой же горечи в придачу, нетерпеливые, как будто птичьим клювом, тычки в висках Тихонина; не одно, не два и не три объявления отрешенно прозвучали в спокойном, полусонном гаме зоны общего доступа; не один десяток посетителей сменился за соседними столиками, пока
