отдыхали на ветвях ивы. Насекомых легче ловить в более спокойном воздухе, поэтому ласточки охотились именно здесь.
Изящные маленькие птички искали защиты от ветра на ивовой ветке, которая касалась воды каждый раз, когда очередной порыв ветра всё же прорывался сквозь заросли ивняка. Птицы щебетали на своём наречии, непонятном гномам, – то был язык жарких африканских стран и бескрайних равнин Нила. Наверное, штормовая погода навевала им мысли о предстоящем путешествии в солнечную Южную Африку, где зимовало большинство из них. Именно это щебетание разбудило Вьюнка. Тело маленького гнома затекло и словно одеревенело после суровых испытаний прошедшей ночи, и какое-то время Вьюнок не мог пошевелиться. Он лежал, глядя сквозь заросли будры на серую рябь и волны на поверхности озера. С подветренной стороны острова вóды озера волновались не слишком сильно, но левее, на широком просторе, буря разыгралась не на шутку, и штормовой ветер безжалостно швырял водные буруны друг на друга. Три лысухи качались на волнах вверх-вниз словно поплавки; Вьюнок мог разглядеть их, лишь когда волна покрупнее поднимала их повыше – птички очень напоминали маленькие рыболовецкие лодочки-шмáки[19], вставшие на якорь.
Вьюнок разбудил Меума и Тысячелиста и предложил позавтракать. Гномы сокрушались о том, что потеряли все запасы провианта, которые покоились теперь где-то на дне озера, а также рыболовные лески и прочие снасти для рыбалки. К счастью, Вьюнок всегда носил в кармане запасную леску и крючок (самый настоящий рыболовный крючок из стали, который он когда-то давно нашёл во рту гольяна и которым очень дорожил); достав их, гном решил порыбачить. Покопавшись в зарослях будры, Вьюнок обнаружил, что земля осталась сухой и рассыпчатой, потому что листья укрыли её от дождя, прошедшего накануне, и все гномы принялись искать червей. Наконец, Вьюнок нашёл под камнем двух маленьких дождевых червячков. По какой-то причине черви любят забираться под камни, и их частенько можно найти именно там, если поиски в других местах ничего не дали.
Гном насадил наживку на крючок, пробрался к озеру сквозь заросли будры (довольно рискованная затея для хромого) и стал рыбачить. Но почему-то клевать рыба не спешила; должно быть, она затаилась на дне, испугавшись непогоды, а может, в озере просто не водился гольян. Сидя на берегу, Вьюнок услышал, что Тысячелист, отправившийся туда, где они оставили лодку, бежит обратно, продираясь сквозь кусты. По его спешке Вьюнок понял: что-то неладно.
– Её нет! – задыхаясь, крикнул Тысячелист, в изнеможении повалившись на землю. – Её нет, она пропала!
– Что пропало? – спросил Вьюнок раздражённо.
– Лодка! Её унесло в озеро, швартовая верёвка порвалась!
– Вот теперь мы попали в переплёт, – сказал Меум, выглядывая из-за дерева. – Нас выбросило на остров, и здесь мы и останемся. Все наши запасы пропали, и осталась всего одна леска и один крючок! Надо что-то придумать!
Меум был совершенно прав: они просто обязаны что-то придумать, но что именно?
– И рыба не клюёт, – мрачно отозвался Вьюнок, в очередной раз забрасывая крючок. – Не думаю, что здесь хоть что-нибудь водится.
Тысячелист, глядя на серые волны, накатывавшие на берег острова, издал громкий возглас.
– Да вот же она! Это «Стрекоза»!
– Да нет же! Это птица!
– Вовсе нет! Это наша лодка!
– Да, ты прав…
Вдалеке, лишь на пару мгновений выглянув из-за гребня волны, показалась злосчастная «Стрекоза», которую уносило всё дальше и дальше от берега. Как раз в тот момент, когда гномы увидели лодку, огромная волна повыше предыдущих захлестнула её, и корма «Стрекозы» стала погружаться в воду. Нос задрался вверх, и в следующее мгновение лодка исчезла в водах озера…
– Вот она и утонула, – сказал Меум. – Вот и погибла наша «Стрекоза» – плод многих недель труда, наша единственная надежда добраться до Дубовой заводи.
* * *
Вьюнок снова и снова закидывал леску, но малюсенький поплавок так ни разу и не дёрнулся – он лишь весело покачивался на волнах. В отчаянии Вьюнок вытянул леску и слез с ивы.
Утро действительно выдалось очень мрачным – казалось, всё обернулось против них. Ветер и не думал стихать, наоборот, набирал силу, а далёкий берег с парком исчез из виду за серой пеленой проливного дождя.
Гномы укрылись в ямке под одним из чёрных тополей и прижались друг к другу, чтобы согреться, свернувшись в комочки, словно корольки, застигнутые штормом.
– Мы не можем вечно оставаться здесь с пустыми животами, – сказал Тысячелист, – а сдаётся мне, что застряли мы тут надолго.
– Если бы лодка была привязана как надо, она бы никогда не оторвалась, – пробурчал Вьюнок, бросив сердитый взгляд на Меума.
– Нечего меня винить, – не остался тот в долгу, – нас изрядно помотало, и мы ни на что не были способны прошлой ночью; да и всё равно мы бы не смогли отплыть утром с таким-то ветром – никакая лодка не устояла бы.
– Жаль, что цапли улетели, – в конце концов сказал Вьюнок. – Если бы сэр Цапля был тут, он бы нас выручил. Ведь это он подбросил меня до Мшистой мельницы, и теперь я знаю, что весной он гнездится здесь, на Тополином острове – сэр Цапля сам мне сказал.
– Без толку жалеть, что его тут нет, – ответил Меум. – После того, как вылупится их молодняк, цапли улетают на реки и побережье. Они здесь не задерживаются.
Высоко над ними в ветвях чёрных тополей ревел ветер, словно пытаясь сорвать с деревьев листву. Гномы молчали; они просто сидели и прислушивались к шторму и нескончаемым ударам волн о прибрежные камни.
В стволе дерева над гномами находилось дупло дятла – довольно старое, потому что кора у его нижнего края почернела. Тысячелист, разглядывая дупло, заметил у его кромки какое-то движение. Это была дикая пчела, которая медленно ползла в дупло в поисках укрытия, – бедняжка, наверное, решила, что лето уже прошло.
– Этот шторм когда-нибудь закончится, – сказал Меум, печально глядя на бушующие волны. – Снова засияет солнце, ветер стихнет, озеро успокоится. Помощь придёт, так или иначе, помяните моё слово.
– В следующий раз проверь, надёжно ли пришвартована лодка, – огрызнулся Вьюнок.
И гномы стали спорить, сваливая вину за потерянную лодку друг на друга. По правде говоря, все они были раздражены потому, что их маленькие животы свело от голода, а ничто так не выводит из себя гнома (да и любого мужчину, если уж на то пошло), как пустой желудок.
Ближе к вечеру шторм выдохся, и из-за туч чудесным образом прорвались лучи солнца. Бедные гномы весь день ничего не ели и заснули голодными, свернувшись в своём укрытии под деревом.
Но как только выглянуло солнышко, как
