русского посланника Влангали, который сдержал своё слово, путники получили от правительства Китая паспорт на путешествие по всей Юго-Восточной Монголии до Гань-су, Ордоса и Ала-Шань. Хотя в мыслях Николая Михайловича было пробраться в Тибет, до резиденции Далай-Ламы, но в то время земли к западу от оз. Куку-нора и вся западная часть Монголии была занята магометанскими повстанцами, поэтому Китайское правительство не взяли на себя ответственность выдать паспорт на посещение всех этих земель. В итоге путешествие обещало быть весьма опасным.
Собираясь в конце февраля выступить из Пекина, Пржевальский оказался почти в безвыходном положении. Не хватало денег. При таких обстоятельствах они не могли сразу пуститься вглубь Монголии, но было решено сначала исследование тех местностей этой страны, которые лежат на север от Пекина, к городу Долон-нор. «По возвращении в Пекин после первого года путешествия, говорил Пржевальский, я с улыбкой встретил вопрос одного из членов иностранных посольств, который хотел знать, каким образом мы перевозим с собою в экспедиции большие грузы серебра, так как золото совсем не ходить в Монголии. Чтобы подумал этот господин, с горечью замечает Николай Михайлович, если бы он знал, что, уходя из Пекина на целый год, мы имели в наличности только 230 лань, m. е. 460р.!» [452]
Помощь, оказанная генералом Тихменёвым, дала возможность снарядить экспедицию несколько лучше, чем прежде. Прикупили дополнительно 4 —х верблюдов, разного оружия [453] и боеприпасов к ним. Пржевальский воспарял духом. «Мы снаряжены так, – писал он по этому случаю Фатееву, как вероятно, не был вооружён и сам Ермак Тимофеевич, отправляясь на покорение Сибири».
25 февраля 1871 г., окончив свои сборы, путешественники выступили из Пекина. Дорога шла через пустынные земли, – вплоть до озера Далайнор, тянулись песчаные холмы, известные у монголов под именем Гучин-гурбу, то есть «тридцать три».
Техника сбора информации путешественниками
Вынужденные караулы
Освещая деятельность путешественников в пользу военной разведки ГШ, нельзя не остановиться подробней на технике сбора информации Н.М. Пржевальским. Производство глазомерной съёмки вследствие однообразия местности было крайне затруднительно; впрочем, эта работа представляла немало трудностей и в течение всей экспедиции. При исполнении съёмки во время путешествия необходимо было всегда соблюдать:
во-первых, точность самой работы;
во-вторых, держать это в секрете от местного населения;
Ручная буссоль Шмалькальдера
Оба условия были одинаково важны. «Если бы знал местный люд, в особенности китайцы, что я снимаю на карту их страну, затруднения нашего путешествия увеличились бы вдвое и едва ли бы мы могли свободно пройти по густонаселённым местностям. К великому счастью, в течение всех трёх лет экспедиции я ни разу не был пойман с поличным, то есть с картой, и никто не знал, что я снимаю свой путь».
А ведь и проводники, которых брал у местных Николай Михайлович, служили в то же время и шпионами, которых надо было остерегаться, так как им, как правило, от местных китайских властей ставилась тайная задача: наблюдать за каждым шагом путешественников. Для отвода глаз Пржевальский применял бинокль. «С первого же знакомства, вспоминал Николай Михайлович, со своим будущим спутником, я показывал ему бинокль, говоря, что дорогою постоянно смотрю в эту машинку для того, чтобы знать, нет ли по близости зверей или птиц», на которых можно было бы поохотиться. После этого можно было применять сколько угодно буссоль, которую монгол в простоте душевной не отличал от бинокля, и так как мы действительно часто стреляли дорогою антилоп и птиц, то наш проводник искренно верил, что моё смотрение в хитрую машинку ведёт к разглядыванию зверей».
Несколько раз ему удалось подобным же образом обмануть китайских и монгольских чиновников, когда те лезли с расспросами, для чего я ношу буссоль, вместо этого тотчас же подсовывался бинокль, который также постоянно находился при мне во время пути. Кипячение воды для определения абсолютной высоты местности производилось открыто, так как он уверял монголов, что это молитвенный обряд русских.
Путешественникам приходилось прибегать к изощрённой хитрости и уловкам, чтобы выполнять задачи по снятия карты местности. Если необходимо было сделать засечку, но в это время возле каравана находились «непрошеные гости», собравшиеся поглазеть на нас, в этом случае, вспоминал Пржевальский, —«мой товарищ старался занять их чем-нибудь интересным, а я между тем отставал под каким-нибудь предлогом и делал своё дело».
Но когда требовалось основательно отшлифовать данные рекогносцировки, Николай Михайлович просто запирался в палатке и переносил из записной книжки на разграфлённую бумагу съёмку местности, произведённую в течении дня. При этом принимались предосторожности, чтобы кто-нибудь не захватил его врасплох, – для чего у входа в палатку ставился караульный, обязанный предупреждать заранее, если приближался кто-либо из непрошеных гостей. Очень часто приходилось прерывать работу и поспешно прятать в подготовленный для этих целей сундук все материалы, как только появлялся какой-нибудь чиновник или даже залётный монгол зевака.
Карта снималась со всеми возможными подробностями. Наносились не только отчётливые формы рельефа, а также все жилые оседлые пункты (города, деревни, фанзы, кумирни, не отмечались только временные становища из юрт), колодцы, озера, реки и даже мелкие ручьи! При этом всегда делалось разграничение между сведениями, добытыми личным осмотром, и полученными путём расспросов местного населения, а также сведения, полученные из других источников. Причём данные последней категории наносились пунктиром и с оговоркой, что они не были проверены.
Таким образом, Пржевальский применил методику, если выразиться современным языком, кластерного анализа [454] а также ивент – анализа [455]. На определённом этапе в ходе систематизации добытой информации им заполнялась рабочая таблица, содержащая в себе собранную информацию, которой он присваивал определённые классификаторы. Затем им осуществлялась верификация (проверка) полученных результатов, которая, в случае успешного подтверждения результатов, предшествовала формированию итоговых заключений.
Пржевальский всегда предпочитал писать свои дневники чернилами и только в самом крайнем случае брал карандаш, но, к сожалению, на морозе чернила замерзали. А карандаш быстро стирался, так что потом трудно было разобрать написанное.
Производство съёмки представляло самое физически трудное из всех экспедиционных занятий. Приходилось без конца слезать с лошади, что сильно утомляло. Кроме того, из-за съёмки приходилось совершать всегда переходы днём и тащиться в самую жару вместо того, чтобы пользоваться для переходов ночною прохладой, как это обыкновенно делают монголы. Утомляя путников, такие переходы неблагоприятно отражались и на вьючных животных.
Чтобы ему не задавали лишних вопросов, придумал себе новую легенду прикрытия, – объявил себя нойоном [456]. Благо местные считали, что раз «об этом знает их царь, который выдал
