прибудут мои братья, предводители Девяти племен, и мы обсудим этот вопрос.
— Надеюсь, вы сумеете защитить себя, — сказал Цзюрен с сожалением. — Я, вернувшись в столицу, попытаюсь сдержать Джуё, но у этого человека слишком много власти в руках.
— Нужна ли тебе еще наша помощь, ага?
Цзюрен задумался.
— Да, пожалуй. Нам нужны будут лошади. Я щедро заплачу.
Вождь покачал головой.
— Не обижай нас, ага. Это будет подарок.
Подумалось, что получить в подарок от кочевника лошадь — знак большого расположения.
* * *
— Почтенная ведьма! Почтенная ведьма!
Кала-ана отвела взгляд от озера, чья спокойная гладь наводила тоску и тревогу и обернулась. Шагах в десяти стояла миловидная девушка, прижимая к груди корзину. Окинув ее тонкую фигурку взглядом, Кала-ана вздрогнула. Эта девушка тоже была в ее видениях. В тех самых, где были огонь и кровь, и чужаки, с которыми Кала-ана почему-то стояла бок о бок. А вокруг — видения редко бывали такими яркими, но эти, как на грех, полнились деталями — вокруг был совсем иной, незнакомый мир. Вода колыхалась за стеною огня, но не умиротворяла, а пугала еще больше.
— Чего тебе? — спросила Кала-ана, нацепив личину злой ведьмы, с которой обычно встречала кочевниц.
— Шагати, почтенная госпожа, дочь Этведы, — проговорила девушка быстро. Откуда-то взяли они, что в разговоре с ведьмой все время нужно спешить. — Я хотела прийти и просить о помощи. Большая удача, что вы явились к нам лично.
Мать Кала-аны непременно произносила какую-нибудь фразу вроде «Дело пытаешь, али так пришла?», а в дурном настроении еще и работу задавала. Кала-ана просто грубовато буркнула:
— Чего тебе?
Просительница поставила корзину, опустилась на колени и лбом коснулась сложенных аккуратно рук. Выпрямилась, глядя с робкой надеждой.
— Батуны похитили много наших сестер и хотели продать в рабство. Один благородный господин с юга убил батунов, но это слишком простое наказание. Сделай так, чтобы они страдали в посмертии.
— Сделаю, — кивнула Кала-ана.
Ведьмой она не была. Едва ли таковые вообще существовали, во всяком случае Кала-ана ни об одной не слышала. Но она твердо верила в посмертное воздаяние, и лучший тут вариант — дурная слава. Достав из рукава несколько лент, Кала-ана протянула их Шагати.
— Возьми. Пусть ваши мужчины повяжут это на мечи, обскачут пустыню и пусть везде проклинают батунов. Потом сожгите ленты и развейте пепел.
— Спасибо, госпожа, спасибо! — девушка вскочила и принялась пятиться, боясь повернуться к колдунье спиной и тем проявить неуважение.
У Кала-аны точно вспышка перед глазами промелькнула.
— Постой, — девушка замерла. — Будет человек. Чужак. Тебе будут говорить, что он плохой, не верь. Он будет тебя любить, а ты принесешь ему богатство. Белый нефрит, он подарит тебе нефритовый браслет. Поняла?
Девушка кивнула.
— Иди.
Видения всегда были неожиданными и пугающими. Нечто чужое, потустороннее врывалось, проносилось перед глазами и оставляло Кала-ану опустошенной. Ей вовсе не хотелось становиться свидетельницей чужих жизней.
* * *
На улице было прохладно, а еще — сыро. За дни в пустыне Цзюрен успел отвыкнуть от этого ощущения влаги в воздухе. Он свернул к озеру, почти наслаждаясь прогулкой и стараясь ни о чем не думать, ведь мысли на ум приходили исключительно черные. К чему думать? Ночь чудесная, праздник какой-то сегодня. Вдалеке звучат смех и музыка, над оазисом пахнет влагой, жареным мясом и вином. А дома…
— Мастер!
Цзюрен остановился.
— Как твои раны, Ратама?
Юноша улыбнулся.
— Я уже вполне здоров, мастер. Через пару дней и следа от них не останется.
А потом вдруг молодой кочевник бухнулся на колени. Цзюрен опешил. Ратама же замер, опустив низко голову и протягивая на вытянутых руках свой меч. Ладони, как в таком случае и положено, были прикрыты широкими рукавами.
— Мастер, возьмите меня в ученики!
— Что? — от неожиданности переспросил Цзюрен.
— Вы великий воин, мастер, — быстро затараторил Ратама. — И вы ведете достойную жизнь. Вы тот, с кого надлежит брать пример. Возьмите меня в ученики.
— Я не беру учеников, — покачал головой Цзюрен.
— Я знаю, я пока недостоин этого, — еще быстрее заговорил юноша, точно боялся слова растерять, — но позвольте хотя бы следовать за вами. Я докажу, что могу быть вашим учеником!
— Ратама, я…
— Решайте быстрее, мастер, — саркастически заметил подошедший Шен Шен. — Лекарь с девчонками выпивают возле озера, и самое время к ним присоединиться. Пока там что-то еще осталось.
Цзюрен поморщился, проводив Шен Шена мрачным взглядом.
— Мастер…
Выпить было не самой худшей идеей, если подумать. Напиться крепкого местного вина и сделать вид, что никаких проблем не существует.
— Ратама, — Цзюрен повернулся к юноше. — Ты талантлив. Если бы я брал учеников, то тебя назвал бы в числе первых. Но у меня сейчас другие заботы. А тебя, к тому же, отец не отпустит в чужие земли.
Аргумент нашелся хороший, и Цзюрен сам ему обрадовался. Едва ли вождь отпустит своего наследника в Карраску, особенно сейчас, когда к племени движется угроза, и каждый воин на счету.
— Я уговорю отца! — Ратама подскочил на ноги. — Обязательно уговорю, мастер!
— Не спеши, — вздохнул Цзюрен. — Ты можешь понадобиться здесь, и…
Ратама, однако, уже умчался. Провожая его взглядом, Цзюрен не смог сдержать улыбку. Мальчишка. Когда-то и сам он с таким же восторгом бегал за своим наставником, уговаривал и клялся в верности и преданности. С тех пор много воды утекло.
— Вина?
Цзюрен и сам не заметил, как дошел до озера. Здесь было тихо и безмятежно, точно в храмовом саду. На ровной водной глади покачивались фонарики из бумаги — цветы и лодки, неярко горели масляные лампы на столбах. Пахло пряностями, с которыми поджарили мясо, и вином. Цзюрен взял чашу из рук Шен Шена и сел на плетеную из тростника подушку. Вино, к легкому его разочарованию, оказалось некрепким. Но глоток за глотком оно смыло отчаяние и усталость, оставив ощущение покоя.
— Мне нужно в столицу, — проговорил Цзюрен. — Проведать жену. И поговорить с настоятелем. Сыли не единственный прославленный монастырь в стране, хоть, возможно, и самый известный. В других может кое-что для нас сыскаться.
Ильян, сидящий с закрытыми глазами, словно в глубокой медитации, шевельнулся.
— Нужно наведаться в Иноземную Палату. Акаш не могла исчезнуть бесследно. Кто-нибудь о ней слышал, а раз слышал, в Палате должны отыскаться записи. Даже если Акаш и не обладают чудодейственными пилюлями, их навыки впечатляют. Тот город, статуи, железная шахта… Их медицина должна быть развита.
Цзюрен кивнул. Он и сам думал о том же самом. Всевозможные Палаты и Департаменты он не любил, там по большей части тянули время и вымогали деньги, но ради дела готов был и перетерпеть, и надавить, если потребуется. К тому же, в Иноземной Палате, на не самой высокой должности, увы, но служил один из его знакомцев.
