чуть не опрокинув Фэлри на песок. Тот потянулся в сторону, взял еще одну раковину и, пока Питер пил, предупредил:
– Больше пока нельзя, стошнит.
– Ты… тебе надо в море, – прошептал Питер, не отрывая от эр-лана глаз.
– Все в порядке, какое-то время я могу дышать воздухом, – успокоил его Фэлри, – не очень долго, но ничего, привыкну.
Питер глубоко вздохнул. Похоже, слабость была единственной проблемой – он изо всех сил надеялся, что это так, и он ничего не повредил при падении в море. Лежать удобно, боли не ощущалось – лишь легкое онемение там, где его сжимали кольца темно-синего хвоста, но это было даже приятно.
Доказывало, что все случившееся в море не было сном.
– Где мы?
– Это… мое убежище, – Фэлри казался смущенным, – в каком-то роде.
– Я думал, ты сразу полетел в Ясион, после того, как… ну…
Фэлри слегка откашлялся. Его стройный торс казался вырезанным из темной бумаги силуэтом на фоне вечернего неба, хвост чуть слышно плескался в прибое.
– Я не сразу решился пойти в Ясион. Тут рядом ручеек, течет со скал и впадает в море, пресная вода. Ел рыбу, моллюсков, водоросли – кстати, интересный вкус. Так что это, можно сказать, обжитое место.
– А огонь, как ты добыл огонь? – поинтересовался Питер.
Разговор о каких-то простых, житейских вещах словно бы приближал их друг к другу, в то же время отдаляя миг, когда от откровенного разговора уже никуда не денешься.
– Никак, – признался Фэлри, – ел все сырым. Помню, мы разжигали огонь с помощью трута и кресала, но у меня так и не получилось это сделать. Но я буду пробовать снова, не беспокойся об этом. Огонь будет.
– Я и не беспокоюсь… – Питер вдруг почувствовал, что страшно устал, перед глазами мутилось, – посплю немного, хорошо?
– Конечно. Тебе надо как следует отдохнуть.
– Только… Фэлри…
– Что? – мягкая прядь волос скользнула по щеке Питера. Запах соли и моря усилился, когда эр-лан склонился к его лицу. Питер очень хотел коснуться его, но не мог пошевелить даже пальцем, лишь прошептал:
– Ты ведь не уйдешь? Не уходи… пожалуйста.
– Я буду с тобой. Столько, сколько потребуется.
«Всегда. Пожалуйста, будь со мной всегда».
В его снах шелестели волны и звенели хрустальные колокольчики.
25
Море, вездесущее, настырное, прекрасное. Водоросли, соль, креветки и простор. Удушливая вонь выброшенной на берег рыбы, превращающейся в слизь на камнях, вопли зловредных чаек. Смрад птичьего помета и головокружительный аромат ураганного ветра, пронесшегося над водной гладью тысячи миль.
Береговая линия скалистая, изрезанная заливами и бухтами – особенно не прогуляешься. Выбираться наверх, на скалы Питер не рисковал – вдруг Сарга все еще ищет их. Лишь однажды, уступив его настояниям, Фэлри помог ему добраться до того места, где они расстались с Тайроном и поискать его тело.
Но сколько ни ползал Питер среди скал, так ничего и не нашел. Возможно, подручные Сарги забрали тело, хотя зачем оно могло понадобиться эр-лану? Питер гнал от себя мысль, что Тайрон выжил и попал в плен, и прямо сейчас Сарга проводит над ним бесчеловечные эксперименты. Хотя, конечно, это были лишь шутки воспаленного воображения – никто не смог бы выжить, упав с такой высоты.
Странно, что не нашлось и следов крови, но она, конечно, быстро высохла и слилась с грязно-бурым цветом скал.
Дни проходили, почти неотличимые друг от друга. Это чем-то напоминало Питеру жизнь в деревне, где он вырос. Там нужно было ухаживать за огородом, колоть дрова и таскать воду – здесь добывать еду, готовить еду и да, таскать воду. Емкости больше раковин, величиной с пару ладоней, у них не было, а Питер уже забыл, как много воды требуется человеку для жизни. Даже одному, потому что Фэлри пресную воду не пил.
Роли распределились как-то сами собой – эр-лан приносил из моря рыбу, моллюсков и крабов, Питер ходил за водой и готовил. Походы к ручью отнимали большую часть времени, но это было и к лучшему, потому что эр-лан по-прежнему не мог подолгу оставаться на суше.
Костер – они все-таки развели огонь, используя в качестве трута кусок, оторванный от штанов Питера – тоже требовал постоянного присмотра. Питер держал угли в глубокой яме, выкопанной в песке, и тщательно следил, чтобы они не гасли. К счастью, топлива на берегу валялось прилично – обкатанное солью, высушенное до звонкости дерево, которое неизвестно откуда притащило течение. Ни одного дерева на этом берегу Питер еще не видел, сплошь голые, бесплодные скалы.
Один раз высокий прилив залил костер, пришлось перенести его в самую глубь пещеры, как и все нехитрые хозяйственные приспособления – в основном раковины для воды. Туда Фэлри было уже сложно добраться, и Питер приносил ему печеную рыбу и крабов к полосе прибоя. Они сидели на плотном песке, ели и разговаривали, пока эр-лан не начинал кашлять и тяжело дышать. Он старался не показывать, как ему тяжело, но Питер замечал беспокойные движения прозрачного хвостового плавника в волнах – беседуя, Фэлри обычно находился наполовину в воде, иначе чешуя быстро высыхала.
Питер знал, что эр-лану вообще не нужна готовая еда, он спокойно может есть все сырым – и, несомненно, ест – там, в море. Что находиться на суше подолгу для него мучительно. Но он так страстно хотел быть с Фэлри – пусть недолго, пусть хоть так, но вместе. Слишком истосковалось его сердце, чтобы отказаться от такой возможности.
Во время их недолгих встреч говорил в основном Питер, тем более что Фэлри это тоже давалось тяжело и укорачивало срок его пребывания на суше. И Питер болтал без умолку, словно стремился пересказать все новости, случившиеся в Омороне со дня исчезновения эр-лана. Тот полулежал на песке, подперев голову точеной рукой, и слушал его, как соловья, не отвлекаясь ни на минуту. Порой легкая улыбка касалась его бледных губ, и сердце Питера сладко сжималось и замирало – но он опять, как когда-то давно, не осмеливался сделать первый шаг и поцеловать Фэлри. Не говоря уж о чем-то большем.
Да и как оно происходит, это «большее», ну… у рыб?
Не требовались глубокие познания в биологии, чтобы сообразить – процесс этот не слишком-то интересный и захватывающий. Но Питер гнал от себя подобные мысли – в конце концов, Фэлри здесь, рядом, он мечтал об этом долгие годы, не стоит искушать Всемогущего и желать большего.
Но он конечно, желал и сильно. Воспоминание об объятиях Фэлри, о том неповторимом чувстве, когда тебя
